"Мануэль Ривас. Проклятье Мальмезона" - читать интересную книгу автора

- Вы ведь еще не спросили меня, почему я вернулся. Хотя не думаю, что
это пригодится для ваших социологических исследований. По правде сказать, я
убежал оттуда. Убежал от проклятия.
Он спокойно сделал глоток, с явным удовольствием смакуя напиток, словно
это был "бурбон", помогающий пробудить воспоминания.
- Мой дед, о котором я вам рассказывал, в буквальном смысле слова
помешался на розах. Точнее, на голубой розе. Обычное тихое увлечение,
помогавшее скрасить старость, превратилось в бег наперегонки со временем.
Как околдованный, он день и ночь экспериментировал, выводя самые немыслимые
гибриды. Умер он безумным. Он был уверен, что добился своего. И сказал моему
отцу: "Позвони в ассоциацию селекционеров, пусть зарегистрируют ее - голубую
розу Абреу!" Отец, понятное дело, никуда звонить не стал. В наследство он
получил несколько розариев. Но сперва почти не занимался ими. Пока один
приятель не убедил его, что розы могут быть куда более выгодным бизнесом,
нежели торговля пылесосами с доставкой на дом. Нью-Йорк находился близко и
представлял собой самый большой в мире рынок. И вправду, дела пошли отлично.
На этом свете пока еще не придумали ничего лучше как для подарка, так и для
налаживания отношений, чем самая обычная роза. Отец прикупил еще земли и
расширил розарий. Он ограничился самыми традиционными сортами. Но однажды
ему на удивление легко удалось вывести новый прекрасный сорт - цвета кармин,
он назвал его "Глория Свенсон". Он вступил в международный клуб
селекционеров и заработал много денег на своей розе. Потом вывел еще
несколько сортов и добился определенной известности среди любителей. Кстати,
одну розу вишневого цвета он назвал "Ро-салиа де Кастро". Поначалу он
радовался своим успехам, и мы жили все лучше и лучше. Он даже стал
подумывать о том, чтобы вложить часть денег, полученных от процветающего
бизнеса, в кинематограф, который его очень привлекал. Но однажды отец явился
домой пьяный и завел речь о голубой розе. Она его околдовала.
Джон Абреу сделал еще глоток своей бурды.
- Не стану утомлять вас подробностями. Разоренный, опустившийся даже
внешне, он застрелился однажды ночью на большой розовой аллее в
Нью-Джерси... Что-то здесь слишком темно! - неожиданно сказал мой
гостеприимный хозяин.
В комнате горела только одна лампа, и ночь бросала на стены огромные
тени-цветы. Я счел за лучшее не задавать вопросов. Он взял руку Жозефины.
- Как видите, и я тоже занялся розами. И ничего другого делать не умею.
Но, надеюсь, мне удалось побороть злой рок. Я нашел мою голубую розу.
Несмотря на свет фонарей, льющийся снаружи, когда я прощался, Абреу и
Жозефина показались мне двумя томно-медлительными подводными существами.
- Только это был не Крит, - крикнул он, когда я уже сел в машину. - Не
Крит, а Родос, - остров, распространявший по морю аромат роз, был Родосом.
Я покинул Мальмезон и двинулся в сторону Коруньи по дороге, бежавшей
вдоль берега. Густой туман уже на расстоянии двух шагов глушил свет фар.
Поэтому, когда на меня ринулись две фары и послышался звон стекла, я решил,
что моя машина столкнулась с собственным отражением в зеркале. Помню, все
ночь мне снилось, будто я плыву на спине в открытом море, а вокруг пахнет
одеколоном. Иногда моя голова внезапно наталкивалась на что-то мягкое,
медузообразное. Я ощупал это что-то руками. Это было мое мертвое тело.
Я проснулся, оглушенный анестезией, и понял, что жив, лишь когда она,
моя Жозефина, маленькая, худенькая и подвижная, как воспитательница детского