"Мануэль Ривас. Старая пчелиная царица пускается в полет" - читать интересную книгу автора

волосы и стал носить кошмарные брюки асфальтового цвета - очень узкие сверху
и колоколом расходящиеся книзу. Соседям было о чем посудачить, и они
прозвали его Ие-Ие. И до Чемина, уехавшего на заработки в Швейцарию, стали
доходить кой-какие слухи. "Видел я твоего Пепе на ярмарке в Байо, - бросил
ему через плечо один земляк из Тинеса, который только что прибыл из дома.
Потом, смакуя издевку, добавил - Сзади я принял его за Марухиту Диас".
Ночью, давясь злобой, Чемин решил написать сыну письмо с приказом немедленно
сходить к парикмахеру. Он жевал и пережевывал гневные фразы, упреки жене за
потворство, но они оставляли во рту горький привкус, привкус цикория. Он
представил себе, как его Пилар покрасневшими пальцами - она всегда стирала,
когда приходила почта, - берет письмо. Он прочел влажными глазами Пилар
сердитое послание, которое уже успел сочинить в уме, и оно показалось ему
бесконечно глупым, пьяной пощечиной среди ночи.
- Ну, папа, давай же, спой "Мои любови".
- Да, да, пусть споет дедушка.
Он задумался: эти пчелы, что тянут нектар из белых яблоневых цветов,
откуда они - из его ульев или из сада Гадона? Он любил горячий и очень
сладкий кофе, но чашка остыла у него в руках, пока он отрешенно глядел на
оконный экран.
"Мои любови"! Этой балладе его научил приятель, с которым в Швейцарии
они жили в одном бараке. Обычно он с трудом запоминал песни, но эта к нему
прямо приросла - не оторвать. Эта лилась у него откуда-то изнутри, все равно
как молитва, как патриотический гимн, который исполняет сама утроба,
оплодотворенная темными картофелинами, съеденными на ужин в иммигрантском
бараке. После его возвращения из Швейцарии они каждый год все вместе
отмечали день святого Иосифа, и он непременно пел "Мои любови". Он уже
превратился в патриарха, стал самым старым в клане Чеминов. И баллада
обволакивала их всех туманной пеленой, объединяя с ними за этим столом даже
тех, кого уже не было на белом свете, объединяя в чем-то вневременном и
внеземном.

Dous amores a vida gardarme fan:
a patria e о que adoro no meu fogar,
a familia e a terra onde nacin.
Sen eses dous amores non sei vivir *.
______________
* Две любови привязывают меня к жизни: / родина и милый сердцу дом, /
семья и земля, где родился. / Без этих двух любовей не сумел бы я жить
(галисийск.).


Дойдя до середины песни, он почувствовал, что в груди не осталось
воздуха, как в сдутых мехах волынки. "Что-то мне плоховато", - сказал он под
конец.
Он знал: его слова омрачат праздник, как если бы кто-нибудь дернул за
скатерть и разбил сервиз из Саргаделоса, который Пилар получила в приданое и
берегла как зеницу ока.
- Думаю, лучше будет, если я пойду прилягу.
Больше он ничего не смог выговорить. Во рту у него пересохло, и он
решил, что виной тому остывший и слишком крепкий кофе. Что-то - какая-то