"Вера Русанова. Букет для будущей вдовы" - читать интересную книгу автора

признаками асфиксии... предположительно задушена подушкой... обнаружен на
кровати в номере 9. Ноги раскинуты в стороны, руки прижаты к груди.
Простынь скомкана, одеяло лежит на полу рядом с кроватью, подушка - в ногах
тела. На груди трупа - гроздь розового столового винограда весом
приблизительно пятьсот граммов. Одна ягода - во рту трупа... Трупное
окоченение хорошо развито во всех группах мышц..."
В коридоре раздавались шаги, слышались негромкие голоса. Пахло
сердечными каплями. Как ни странно, Викторию Павловну привели в чувство
довольно быстро, а вот с "невротиком" из третьей палаты медсестре пришлось
возиться чуть ли не целый час. Периодически она проносилась мимо нашей
двери в своих белых сабо и звучно сообщала: "У Лесникова опять истерика!
Может быть, ему реланиума вколоть?"
В ответ что-то угрюмо бормотал Анатолий Львович, и хлопанье сабо снова
гасло в конце коридора.
Мы молчали. Алиса мяла в пальцах незажженную сигарету и едва слышно
цокала языком, словно пыталась припомнить какой-то ритм. Я тупо собирала в
мелкие складки край покрывала. В комнате не пахло ничем, кроме терпкой
туалетной воды моей соседки, но мне почему-то упорно мерещился сладковатый
душок разлагающегося мертвого тела.
Первой заговорила Алиса.
- Страшно.., - просто и тихо сказала она. - А тебе страшно, Жень?
- Не то чтобы страшно, просто на душе гадко как-то...
- Вот-вот! - она, наконец, отложила истерзанную сигарету в сторону. -
Кажется, будто шальная пуля рядом с башкой пролетела: хоть и не задела, а
все равно все поджилки трясутся...
Я была не в самом поэтическом настроении, поэтому образность Алисиного
высказывания оценила, но ответить в том же духе не смогла. Слишком уж
приземленно реальными были и синюшные ноги Галины Александровны с
расширенными варикозными венами, и её задравшаяся ночная сорочка, и
распечатанная пачка "Юбилейного" печенья, из которой она, вероятно, успела
съесть перед сном всего лишь две-три печенюшки...
Впрочем, Алиса тоже достаточно быстро вернулась к "прозе жизни".
- Про бутылку не скажем? - в голосе её слышалось что-то заискивающее и
заговорщическое одновременно. - Да ведь?.. Пусть пока постоит в шкафу, а
потом выкинем!
Я догадывалась, что она заговорит об этом рано или поздно, но все
равно как-то напряглась и почувствовала гаденькую, холодную пустоту в
животе.
- Ну, можно, наверное, и не говорить.., - мне хотелось, чтобы фраза
прозвучала раздумчиво и невозмутимо, однако, вместо этого из горла
вырвалось какое-то жалкое блеяние. - Все равно ведь и ежу понятно, что это
- простое совпадение!.. Это же надо быть совсем конченным психом, чтобы
сначала демонстративно распить вино с двумя свидетелями, а потом подложить
к трупу такую же гроздь, как на этикетке...
Ах, как позорно и явно маячил в конце последнего предложения знак
вопроса!
Алиса обиженно усмехнулась:
- Если хочешь, кстати, можешь и сказать! Я тебя молчать не заставляю.
Просто прошу... Как будто я не знаю, о чем ты сейчас думаешь! "А вдруг я
ничего милиции не расскажу, а, на самом деле, это она и есть убийца? Или