"Вера Русанова. Букет для будущей вдовы" - читать интересную книгу автора

завывающую боль в желудке, ни на маленькую искусственную елочку, словно
нарочно выставленную на подоконнике. - Мне бы только какие-нибудь лекарства
и шубу с ботинками обратно получить...
- Таблеток не дам, - он, словно издеваясь, аккуратно передвинул
маленькую красную рамочку настенного календаря с шестого января на седьмое.
- Одежду - тем более. Во-первых, потому что не приветствую вашего горячего
желания приехать завтра же по "Скорой" все с тем же "острым животом", но
уже не сюда, а в стационар. А во-вторых, потому что Валентина Викторовна
ушла, а ключи от гардеробной только у нее.
Итак, праздник торжественно накрывался большим медным тазом! Кому-то
предстояло сегодня жечь бенгальские огни, кушать салат "Оливье", пить сухое
вино и смотреть "Рождественские встречи" Аллы Пугачевой. Мне же из всех
вышеперечисленных удовольствий оставалось только последнее - телевизор в
палате, слава Богу, работал.
Однако, особой радости по этому поводу я не ощущала. А крахмальная
белая сорочка и праздничный галстук Анатолия Львовича так и вовсе вызывали
у меня бессильное раздражение. Как, впрочем, и сам Анатолий Львович, в
данный момент невозмутимо распределяющий жидковатые светло-русые волосы по
намечающимся проплешинам. Кончик его брови все так же мелко и часто
подергивался. И я с мстительным удовольствием вспомнила байку, рассказанную
Викторией Павловной из четвертой палаты. Та утверждала, что нервный тик наш
лечащий врач заработал ещё в бытность свою студентом выпускного курса.
Якобы, он отрабатывал какую-то практику в гинекологии, и ему выпал тяжкий
жребий подвергнуть необходимому осмотру узбечку, неизвестно каким ветром
занесенную в Михайловск. "А узбечка та, - торжественно объявляла Виктория
Павловна, - была какая-то дремучая, ну, очень мусульманская. И паранджу
даже на ночь не снимала!"
Анатолий Львович тем временем подошел к окну, дернув за шнурок, закрыл
фрамугу. Потом задернул шторы, спрятав от меня зеленую елочку, увитую
веселым сверкающим "дождиком".
- Не расстраивайтесь, Женя, - утешительно сказал он мне на прощание. -
Вы еще, в общем, нестарая женщина...
Эту гадость я тоже проглотила молча: учитывая то, что мне всего
двадцать восемь, а не восемьдесят два, любезный доктор мог бы подобрать и
какое-нибудь другое определение.
- ... Так что в вашей жизни, Бог даст, будет ещё не одно Рождество.
Если, конечно, будете выполнять все предписания врачей.
- А если не буду? - мрачно поинтересовалась я, поднимаясь со стула и
придерживая полы дурацкого шелкового халата.
- Ну, летального исхода в ближайшие полгода, конечно, не обещаю. Но
проблемы с пищеварительной системой будут весьма серьезные. Как следствие,
испортится цвет лица, волосы. Зубы терять начнете. Что тогда станете
делать?
- Имплантанты вставлю.
- А вы думаете, чужие зубы - это хорошо? - отчего-то сурово и
подозрительно спросил Анатолий Львович. Мне стало нехорошо. Дело в том, что
как раз вчера Леха всучил мне повесть Кобэ Абэ "Чужое лицо". Речь там шла
об ученом с обоженным лицом, который пытается сконструировать себе лицо
искусственное и из-за этого постепенно превращается в моральное чудовище. В
свете этого вопрос о "чужих" зубах прозвучал как-то очень уж зловеще. Я