"Вера Русанова. Букет для будущей вдовы" - читать интересную книгу автора

марсианских бомбоубежищ. В ближайшем же маленьком кафе Митрошкин в утешение
купил мне стакан персикового сока и пирожное, и я с удовольствием поела,
несмотря на, в целом, тоскливое настроение. Потом зашли в парк и покурили,
сидя на спинке покосившейся лавочки (Елена Тимофеевна не знала, что я курю.
Мне было как-то неловко в этом признаваться). В общем, постепенно,
благодаря Лехиным стараниям, я успокоилась и, подходя к дому, уже не
чувствовала себя такой несчастной.
- Все обязательно выяснится! - уже в сотый или сто пятидесятый раз
уверенно повторял Митрошкин. - Они же просто обязаны всех допросить. Всех,
кто мог хоть что-то видеть или слышать! Вот увидишь, и Алису твою, и
Викторию Павловну, наверняка, вызывали. Виктории Павловне вашей, вообще, не
позавидуешь: и труп обнаружила, и ножницы пообещала занести... Да нет,
Женька, все будет нормально. Ну посидим здесь ещё несколько дней, ну
побеседуешь пару раз со своим Карташовым. Надо только что-то решить с этой
бутылкой... Вот дуры вы, девки! Сразу бы сказали - проблем бы никаких не
было!
Я смиренно кивала, изображая воплощенную женственность и кротость, а
про себя думала, что проблемы бы обязательно были - да ещё какие! Если моей
временной регистрации даже не в Москве, а в Люберцах хватило для того,
чтобы сделать меня чуть ли не подозреваемой номер один, то что уж тогда
говорить о винограде на бутылке?! Нет, я очень хорошо - просто отлично -
понимала Алискино нежелание привлекать к собственной персоне повышенное
внимание милиции.
- В кино сегодня пойдем! - продолжал, между тем, психотерапевтический
сеанс Леха. - Ты давно в последний раз в кино ходила?.. У нас, между
прочим, не хухры-мухры - три кинотеатра в городе! В каком-нибудь что-нибудь
приличное да идет... Вот ответь мне, печальная, перепуганная женщина,
сколько кинотеатров в твоих богом забытых Люберцах?
- Люберцы - не мои, мой - Новосибирск.
- Не-ет! Так мы не договаривались. Ты скажи, сколько в Люберцах!
- Не знаю. Сдаюсь... Признаю свое поражение, - я уже почти не слушала
его и отвечала невпопад - со скамейки возле митрошкинского подъезда
поднялась женщина, показавшаяся мне смутно знакомой. Она быстрым, легким
движением отряхнула серую нутриевую шубу и явно направилась к нам.
- Причем тут поражение?..
- Подожди, Леша, - мои пальцы выскользнули из его руки. - Подожди, я,
кажется...
Женщина, тем временем, приблизилась ещё на несколько шагов. И теперь я
её узнала. Узнала близорукий прищур серых глаз и лихорадочный румянец,
неровными пятнами проступающий на щеках. Узнала обесцвеченные тонкие волосы
- правда, теперь не распущенные по плечам, а собранные на затылке в
аккуратный узел. По Лехе она лишь скользнула быстрым взглядом, а вот на
меня уставилась холодно и неожиданно зло.
- Евгения Игоревна, - губы жены нашего доктора Анатолия Львовича (а
это была именно она) кривились так брезгливо, будто выговаривали "Жаба
Змеюковна", - я бы хотела побеседовать с вами наедине. Думаю, что это так
же и в ваших интересах.
- А в чем, собственно.., - начал было Митрошкин, но я прикрыла глаза в
знак того, что все нормально, и нам, действительно, нужно поговорить. О чем
будет беседа, я ещё не знала, но интуитивно чувствовала, что ничего