"Вера Русанова. Букет для будущей вдовы" - читать интересную книгу автора

потом в отчаянии схватился обеими руками за голову.
- Я понял! - Простонал Леха. - Я давно должен был понять. Какой же я
дурак! И, главное, ещё сижу, как последний идиот, и предлагаю тебе
убедиться в том, что у Шайдюка нет алиби! А ты, оказывается, уже
давным-давно решила ввязаться в это дело? Ты просто не собираешься пока
ничего говорить милиции, так? Ты опять начинаешь свое дурацкое независимое
расследование?
- Почему "дурацкое"? - обиделась я. - И, во-первых, никакое не
расследование. Просто хочу кое-что для себя прояснить. В конце концов, мне
же тоже может быть обидно! Следователь чуть ли не подписку о невыезде
берет, эта стервоза в шантаже обвиняет, а я должна улыбаться, как идиотка,
и всем все прощать... Надо просто узнать, была ли у Анатолия Львовича
возможность убить Галину Александровну и была ли причина.
- Мотив, - Митрошкин тяжко вздохнул.
- Чего "мотив"?
- Мотив убийства... Если уж ты лезешь в следователи, то, по крайней
мере, выражайся грамотно.
- Да никуда я не лезу, - я встала с дивана, подошла к зеркалу и
пластмассовой расческой начесала свою прямую челку на самый нос. - Просто
ты же знаешь, что в нашей милиции творится? Нераскрытых дел в каждом городе
- выше крыши, сажают кого попало, того, кто отвертеться не сумел. Маньяка
вон вашего третий месяц поймать не могут. Так что спасение утопающих - дело
рук самих утопающих.
- Суждения тупые и обывательские! - нравоучительно заметил Леха, играя
заколкой, упавшей с моих волос. - Знаешь что я сейчас вспомнил? Анекдот про
чукчу, который в тундре за сугробом сидит и к европейцам заблудившимся на
помощь не выходит. "Как в городе, так чукча-чукча, а как в тундре, так
люди-люди". Помнишь?
- Помню, ну и что?
- А то. Ах, менты - дураки, ах ничего-то они раскрыть не могут. А
небось, если бы тебя ограбили или в темном переулке по башке стукнули, как
миленькая бы в милицию прибежала, и ещё вопила бы по дороге: "Спасите!
Помогите, родненькие!"
- Ну и зачем ты со мной связался, раз я такая сволочь? - я убрала
челку с носа и с неудовольствием взглянула на свое отражение в зеркале:
лицо бледное, нос заострился, глаза какие-то запавшие и перепуганные. Хоть
накраситься что ли?
- Да не сволочь ты, - он зевнул и рухнул спиной на диван. - Не
сволочь, просто немножко придурочная. Но с этим уже, похоже, ничего не
поделаешь...
Потом мы сидели в гостиной перед работающим телевизором и в два голоса
пытались объяснить Елене Тимофеевне, зачем нам так необходимо связаться с
Мариной.
- Так я не понимаю, зачем вы сами-то лезете выяснять? - искренне
недоумевала митрошкинская мама. - Есть милиция, у них работа такая - людей
допрашивать. Пусть приходят в больницу и узнают то, что им нужно. Вы то кто
такие? Кто вам что скажет?
- Вот потому, мам, и нужна Маринка, - терпеливо повторял Леха, изредка
косясь в мою сторону с явной досадой. - Она же тоже в больничном городке
работает. Всех там знает, начиная с санитаров, заканчивая завотделениями.