"Вера Русанова. Букет для будущей вдовы" - читать интересную книгу автора

не проверял. Да никто им и не интересовался. Ну, маньяк и маньяк, раз
почерк тот же! А у Анатолия Львовича, выходит, была прекрасная возможность
заскочить в профилакторий и по-быстренькому грохнуть вашу Галину
Александровну.
На улице взвыла и тут же заткнулась сигнализация чьей-то машины, с
воинственнным воплем пронесся ребенок, и снова все стихло. Сквозь
прозрачный тюль было видно, что там, за окном, крупными хлопьями валится
мягкий-мягкий снег. Я в задумчивости поправила под джемпером
перекрутившуюся бретельку бюстгальтера.
Митрошкин немедленно встревожился:
- Куда-то собираешься?
Не понимаю, каким образом это движение сказало ему о моих намерениях,
но, тем не менее, он оказался прав.
- Да хочу пойти прогуляться. Одна. Ненадолго... Ты не будешь
возражать?
Леха, естественно, возразил, упирая на тот факт, что я ничего,
дескать, здесь не знаю. Я в качестве контрдовода назвала овощной магазин,
"Булочную", милицию и лесок, где находится лыжная база. На что Митрошкин
радостно заухал и голосом опытного турагента принялся рекламировать
чудесные утренние прогулки по милициям и лесам, где, возможно, прячутся
маньяки.
Если бы этот доморощенный юморист знал, куда я, на самом деле,
собираюсь!
В конце концов, мне удалось наплести ему что-то о необходимости
подумать и сосредоточиться и невозможности сделать это в условиях густо
населенной трехкомнатой квартиры. Леха, скрепя сердце, согласился. Я надела
вместо джинсовой юбки теплые серые брючки, привела в порядок волосы,
накинула свою "лису" и ровно в двенадцать по полудни вышла из подъезда дома
с синими балкончиками.
"Я, конечно, понимаю, что твоим масштабным мыслям нужен простор", -
иронизировал Митрошкин, провожая меня до двери. - "Уединение где-нибудь в
ванной или в стенном шкафу тебя ни в коем случае не устраивает". И он был
прав. Меня вполне устроило бы только уединение в рабочем кабинете Анатолия
Львовича Шайдюка, но для этого требовалась помощь Алисы...
Бело-зеленый "львовский" автобус остановился прямо перед воротами
больничного городка. Кроме меня из него вышло ещё человек восемь
пассажиров. Все они несли пакеты с передачками, какая-то тетушка прикрывала
рукавом от снега роскошный букет бордовых роз. Сворачивая на тропинку,
ведущую к профилакторию, я почувствовала что-то вроде укола совести.
Нормальные люди шли к своим нормальным друзьям и родственникам и собирались
выражать нормальную человеческую благодарность докторам, которые этих самых
родственников вылечили. И только я, как гнусная ехидна, в ответ на добро
тщилась обвинить в убийстве врача, за два дня поставившего меня на ноги.
Нет, права была отчасти Лехина сестрица Марина: свинство, конечно, ужасное!
Но, если он все-таки убийца? Если...
Алиска только что вернулась с водных процедур и возлежала на кровати,
поигрывая краем мокрого махрового полотенца, висящего на спинке стула.
Моему появлению она, казалось, несказанно обрадовалась: тут же вскочила,
приветственно завопила: "О! Какие люди!" и, сверкнув острыми коленками и
шелковой комбинашкой, запахнула теплый розовый халат.