"Вера Русанова. Букет для будущей вдовы" - читать интересную книгу автора

подвигу, как не на какой-нибудь "разборке" с автоматами и "Мерседесами"?"
- При чем тут книжки?! - визжала я, прекрасно понимая, на что намекает
Митрошкин. Перед поездкой в Михайловск я купила два женских детектива в
мягкой обложке: в каждом из них в доступной форме объяснялось, почему
именно всевозможные "быки", "боевики" и "авторитеты" - это цвет нации и её
генофонд, а так же предел мечтаний современных женщин. У Лехи прочтение
нескольких избранных абзацев сих произведений вызвало приступ гомерического
хохота, перемежающегося брезгливым сплевыванием. - При чем тут книжки-то?
- Ни при чем, - он отшвырнул подушку и, похоже, окончательно
проснулся. - Просто никто и никогда не убедит меня в том, что мой
одноклассник Олег Селиверстов - плохой уже только потому, что он "мент", а
какая-нибудь толстая рожа с золотой цепью на шее - хорошая, потому что этих
самых "ментов" презирает и ни на кого не стучит.
- О! Идеология пошла! Плакатный стиль.
- А чего ты хотела? Чем мой "плакатный" хуже твоего "вольного"? Я так,
например, и не понял, что тебя все-таки волнует: моральное право родителей
любыми средствами защищать свое дитя или то, что стучать позорно?
Ответить было нечего: за время нашего общения Митрошкин отлично
научился загонять меня в угол. На этом "сеанс утешения" закончился.
Разозленный Леха соскочил с кровати, натянул трико и пошел умываться. А я с
головой залезла под одеяло. Он собирался к тому самому Олегу Селиверстову
"для консультации", а мне, согласно нашей договоренности, полагалось сидеть
дома, прогуливаться только от гостиной до туалета и ждать его
возвращения...
И вот я сидела и ждала. Взяла от нечего делать детектив с книжной
полки, попробовала читать, но не смогла сосредоточиться. В первой главе
книжки говорилось об истерзанном трупе мужчины, найденном на чердаке, а мне
представлялся другой труп - труп пожилой женщины в ситцевой ночной сорочке
с гроздью крупного розового винограда на груди. Почему, зачем она
заселилась в профилакторий? Потеряла всякую осторожность и решила
дожидаться очередной партии денег с комфортом? Жена платит, а муж лечит?
Переоценила свою власть на этими людьми или что-то еще? Что-то еще...
Наверняка, она не сама оплатила свой номер, денежки выложили все те же
Шайдюки. Но почему тогда не Карловы Вары? Не Крым, в конце концов, а
провинциальный Михайловск? Или во всем этом был какой-то особый смысл?
Плюс к насморку и покрасневшему горлу начала болеть голова. Я
потрогала тыльной стороной ладони лоб, поводила туда-сюда глазами (когда у
меня поднимается температура, глаза ломит до невозможности). Но
температуры, похоже, не было. Зато было гадкое ощущение, что что-то все
равно не так...
Шантажист. Еще один шантажист с запонкой. В памяти очень четко
запечатлелось, как Елизавета Васильевна бросила мне в лицо: "Я с такими как
ты уже, слава Богу, знаю, как общаться!" Кто же все-таки он, и куда делась
эта чертова запонка?..
Додумать мне не дали. Мелодичными минорными трелями запереливался
дверной звонок. Видимо, Митрошкин разыскал Селиверстова весьма оперативно,
и теперь мне предстояло подробно излагать свою версию случившегося уже не
перед флегматичным Лехой, а перед настоящим, "действующим" милиционером.
Торопливо поставив детектив на полку, я поправила перед зеркалом прическу и
приготовилась улыбнуться чуть грустной, но все понимающей улыбкой бывшей