"Салман Рушди. Флорентийская чародейка" - читать интересную книгу автора

Участники дискуссии, возлежа на коврах средь подушек, разбились на две
группы - "водохлебов" и "винолюбов". Они расположились по обеим сторонам от
места, предназначенного для государя и его гостя. Членами группы, называющей
себя манкул, были мудрецы и мистики, всем напиткам предпочитавшие воду. В
качестве их противников выступали философы и ученые, они именовали себя
маа-кул и утоляли жажду исключительно вином. Ныне здесь присутствовали
Абул-Фазл и Бирбал - оба, как всегда, заняли места среди "винолюбов".
Хмурый подросток, принц Селим, тоже был здесь. Он сидел рядом с
аскетического вида лидером "водохлебов" по имени Бадауни. Худой как спичка
Бадауни принадлежал к тому типу молодых людей, которые уже родились
стариками. Он недолюбливал Абул-Фазла, и шарообразный советник платил ему
той же монетой. Эти двое осыпали друг друга столь изысканной бранью ("Жирный
безумец!" - "Букашка мерзкая!"), что Акбар невольно засомневался, способны
ли подобные перепалки привести и конце концов к гармоничному
сосуществованию, о котором он мечтал, и открывает ли свобода слова путь к
единству или же неизбежно ведет к хаосу. Акбар решил, что сей храм не
выдержит испытания временем. Единственным и всемогущим божеством в нем
является аргументация как таковая. Однако аргумент смертен, и даже если его
воскрешают, он все равно рано или поздно умирает. Идеи - они как морской
прилив или фазы Луны: когда приходит их время, они появляются, растут и
крепнут, а затем, с оборотом большого колеса, теряют силу, блекнут и
исчезают вовсе. Идея - построение временное, как шатер, там ей и место. В
постройке шатров моголы были в каком-то смысле гениями, их временные жилища
были отмечены красотой и выдумкой. Когда армия выступала в поход, кроме
слонов и верблюдов ее сопровождало две с половиной тысячи человек,
единственной обязанностью которых было ставить и разбирать во время привалов
палаточный город в миниатюре. Его пагоды, павильоны и дворцы служили
образцами для каменщиков при строительстве Фатехпур-Сикри. И все же шатер он
и есть шатер: это сооружение из холста, ковров и деревянных стоек служило
прекрасной иллюстрацией непостоянства и переменчивости того, что рождал
человеческий разум. Возможно, через сотню лет придет день, когда его великая
империя перестанет существовать (О да! Здесь, в шатре для диспутов,
император был готов допустить даже гибель своего творения!) и его потомки
станут свидетелями того, как этот шатер разберут и позабудут о его славном
прошлом.
- Лишь приняв реальность смерти, мы способны понять, что такое жизнь, -
изрек Акбар.
- Парадокс, Ваше Величество, - дерзко возразил Могор дель Аморе, -
подобен узлу: зацепившись за него, человеку легко прослыть умным, несмотря
на то что узел этот душит его мыслительные способности, и тогда он более
всего напоминает курицу, которой связали лапки, прежде чем бросить в
кипяток. Смерть поможет понять смысл жизни? Материальное благосостояние
ведет к духовному оскудению? Чушь какая! Так можно дойти до того, что
насилие есть милосердие, уродство есть красота, а почитаемое священным
являет собою полную тому противоположность. Этот шатер и вправду зеркальный,
здесь все иллюзорно и все представляется в искаженном виде. Здесь можно
барахтаться в болоте парадоксов всю жизнь, и за это время тебе в голову не
придет ни одна трезвая мысль.
Император почувствовал, как его захлестывает слепая ярость, подобная
той, которая заставила его выдрать усы провинившемуся князю Кучх-Нахина. Он