"Шон Рассел. Брат Посвященный ("Брат Посвященный" #1)" - читать интересную книгу автора

На какое-то время Асигару погрузился в полную тьму, а придя в себя, был
уверен, что монах порезал его одежду его же собственным ножом. Он выпустил
душу Асигары, которая затем очутилась в огромном зале перед сидящим на земле
Ботахарой. Достигший Просветления едва взглянул на него и объявил его
недостойным вернуться к жизни в образе человека. Ботахара перевернул
песочные часы, стоявшие рядом, и песчинки начали падать вниз так медленно,
точно пушинки, парящие в воздухе. Такой же будет и новая жизнь Асигару -
монотонной и нескончаемой.
Жрец потряс головой, стряхивая видение. Палуба больно упиралась ему в
спину - он лежал там, где и упал, как пьянчуга, в собственную блевотину.
Асигару попробовал пошевелиться, но небо поплыло у него перед глазами, и он
остался лежать, глядя на мачты, качающиеся под звездами. Воздух был
холодным, сверху на жреца равнодушно взирала полная луна. Скоро к нему
вернутся и гнев, и ненависть.

В каюту принесли еще лампы, и Суйюн попросил мать девочки выйти. Потом
взял пустую чашку, стоявшую на полке у постели, и понюхал ее.
- Жрец давал ей только это?
Служанка кивнула. Суйюн поставил чашку обратно. По крайней мере на этот
раз томсойянский жрец не нанес больной непоправимого вреда, как бывало чаще
всего. Корень лоды - сонный отвар.
Девочка справится с побочными действиями настоя, хотя они довольно
серьезны.
С помощью нескольких широких поясов больную обездвижили, но девочку
по-прежнему била дрожь и терзала сильная боль. Суйюн осторожно приподнял ее
голову и, оттянув веко ребенка, кивнул. Служанка - встала на колени с другой
стороны постели - она была готова сделать все, что нужно, без лишних
вопросов. Ее помощь очень пригодится, подумал Суйюн. Женщина явно приняла на
своем веку немало родов и выходила не один десяток младенцев. Кроме того,
она безоговорочно доверяла ботаистам.
Из шелкового мешочка Суйюн извлек серебряные и золотые иголки,
тщательно прокалив на огне каждую, прежде чем вставить их девочке под кожу.
Поток ши в ее теле прервался, и боль внезапно исчезла. Лицо дочери Когами
разгладилось, а дыхание стало ровным, почти нормальным.
Лезвие миниатюрного ножа отличалось невероятной остротой. Когда Суйюн
рассек кожу на животе больной, та ничего не почувствовала. Монах сделал все
вовремя, не поторопившись ни на секунду.

Жрец поднялся по трапу, притворяясь, будто не замечает Сикибу Когами,
сидевшую на подушке у двери каюты. Асигару вымылся и переоделся, и хотя все
еще испытывал слабость и недомогание, на палубу его привел гнев. Не обращая
внимания на взгляды, он прямиком направился к Когами Норимасе, который все
так же стоял у перил. Таиться уже не имело смысла. Жрецу было наплевать, -
что их увидят вдвоем. Он знал, что надо делать.
Асигару грубо схватил Когами за рукав и резко развернул невысокого
чиновника лицом к себе.
- Ну что ж, Когами Норимаса, ты получишь по заслугам, - злобно просипел
жрец.
- На нас смотрят, - запротестовал Когами.
- Пусть смотрят и катятся в бездну!