"Арсений Иванович Рутько. Суд скорый... (Повесть) " - читать интересную книгу автора

экспроприации подтверждают присланные оттуда материалы... Руководящей его
роли не отрицает никто. Следовательно: смертная казнь через повешение...
- Кстати, - перебил полковника Иван Илларионович, - вы сегодня
употребили во время суда недозволенный прием. Я говорю о виселице. Вы же
прекрасно знаете, что вешать на этом глаголе будут Ховрина, совершившего
двойное убийство и еще несколько общегосударственных преступлений, а вовсе
не Якутова...
- Позвольте! - воскликнул полковник, разгоняя ладонью папиросный
дым. - А разве я сказал что-нибудь подобное?! Боже упаси! Я просто просил
подсудимого посмотреть в окно, ни слова не сказав о том, для кого
стараются плотники... При всем моем уважении к вам, Иван Илларионович, я
вынужден отвести возводимую на меня напраслину. А попугать этого мерзавца
не мешало! Да-с!
"Каков иезуит", - подумал председатель, но вслух ничего не сказал.
- Что касается второго, как его - Олезов? - я предполагал бы
ограничиться пятнадцатью годами каторги.
- А Воронин?
Камарин с явным сожалением развел руками, седые усы его зашевелились.
- Надо бы посечь! Надо! Но, кажется, ни под какую статью не
подгонишь. Разве только проживание по чужому паспорту... Ну конечно же. Но
это подсудно гражданскому суду.
После Камарина говорили другие члены суда, но Иван Илларионович
слушал плохо, поглощенный все усиливающейся болью. Опиум перестал ему
помогать.
Через полчаса мера наказания Якутову и Олезову была определена, а
вопрос о Воронине остался открытым: для осуждения его требовались
дополнительные материалы следствия.
Прислушиваясь к скрипу пера и ровному дыханию секретаря, Иван
Илларионович нервно шагал из угла в угол.
У окна остановился. В этой комнате было теплее и окна почти не
замерзли, - виселица у тюремной стены отчетливо виднелась и отсюда. Теперь
плотники пытались установить в яме столб с прибитой к нему перекладиной;
это оказывалось им не под силу, и они кому-то махали руками, подзывая.
- Иван Илларионович! - окликнул полковник, устало раскинувшийся на
казенной кровати. - Вы сегодня не собираетесь к Семену Платоновичу? Отец
Хрисанф грозился из нас все потроха вытрясти за прошлый проигрыш...
- Нет Не буду.
Иван Илларионович подошел к столику, где сидел капитан, член суда, и
чуть виновато сказал:
- Александр Александрович...
- Слушаю, Иван Илларионович...
- Боюсь, что проклятая язва свалит меня в постель... Видимо, вам
придется самому доводить дело до конца.
- Вы имеете в виду конфирмацию приговора? - Капитан зачем-то
посмотрел в сторону двери.
- Да. Завтра утром приедет командующий войсками Сандецкий.
Лицо капитана стало строже, красивые губы под черными щегольскими
усиками заметно напряглись.
- Как прикажете, - отозвался он и, помедлив немного снова склонился
над приговором.