"Татьяна Рябинина. Приют Одинокого Слона" - читать интересную книгу автора

самый романтический возраст, с двенадцати до семнадцати, он все-таки скучал
и поэтому вспоминал свою пражскую жизнь с удовольствием.
Их университетский выпуск пришелся на "смутные времена".
Каждый устраивался как мог. Вадим уже с третьего курса работал помощником
известного адвоката, в этом ему помогла мать. Савченко сидел на шее у отца,
который после возвращения из Чехословакии устроился на непыльное и доходное
место в горисполкоме. Сам Генка изредка подхалтуривал переводчиком или
экскурсоводом и, похоже, нисколько не задумывался о грядущем
трудоустройстве.
После защиты дипломов они на какое-то время потеряли друг
друга из вида и встретились снова только в девяносто четвертом. Вадим
работал все у того же адвоката, специализируясь по финансовому праву, и
всерьез размышлял о частной практике. Генка, который вопреки утверждению,
что лучше иметь синий диплом и красную рожу, чем "красный" диплом и синюю
рожу, окончил университет с отличием играючи, но в аспирантуру поступать не
стал. Пристроился юристом в какое-то занюханное СП (для тех, кто не помнит:
совместное предприятие), которое через полгода бесславно лопнуло. Однако
Генка, приложивший, как подозревал Вадим, к этому краху руку, неким
загадочным образом обзавелся стартовым капитальцем и открыл крохотное
издательство с громким названием "Артемида".
Специализировалось предприятие на тоненьких брошюрках
анекдотов, кроссвордов и гороскопов, а также на инструкциях по безопасному
образу жизни. К тому времени, когда рынок оказался подобной макулатурой
перенасыщен, "Артемида" приподнялась настолько, что смогла позволить себе
издавать детективы и любовные романы в мягких обложках. А когда и "покеты"
хлынули на лотки лавиной, Генка уже выпускал солидные тома в суперобложках и
роскошные подарочные энциклопедии.
В отличие от тех, кто опоздал, он все успел вовремя, а знание
законов и обширные папины связи, вскорости ставшие его собственными,
позволяли успешно лавировать в бурном бизнес-море. Через два года после
возобновления их с Вадимом отношений Генкино издательство превратилось в
"издательский дом", с каждым годом оно разрасталось, процветало, и даже
кризис девяносто восьмого года ему нисколько не повредил.
Самое интересное, что за двенадцать лет, прошедших со дня их
знакомства, ни тот, ни другой в Чехословакии, благополучно развалившейся на
Чехию и Словакию, так и не побывал. Хотя возможности были. Вадим отдыхал в
Турции, в Греции и на Кипре - банально и традиционно. Генка и вовсе объездил
полмира, а в Греции у него даже был, как он говорил, "домишко" из десяти
комнат, с собственным пляжем. О Чехии он говорил, что это - "пласт жизни,
который обвалился в прошлое, поэтому возвращаться не стоит: вернуть ничего
не вернешь, значит, и душу бередить не стоит".
Для Вадима Чехия по-прежнему была мечтой, которая, по словам
мамы, сбываться не должна. Он понимал, что это глупо, но все равно боялся: а
вдруг выдуманное им не совпадет с реальным? Терять единственную,
выпестованную иллюзию не хотелось.
После трехлетнего перерыва, за время которого Генка
превратился из легкомысленного студентика в солидного молодого
предпринимателя, они с Вадимом сдружились еще сильнее. Недели не проходило
без посиделок в кафе или у кого-то дома, без сауны, футбола или пикника. При
неудачах они плакались друг другу в жилетку - Вадим чаще, Генка реже, потому