"Илья Рясной. Наше дело - табак [B]" - читать интересную книгу автора

ближе всех к русском ментам. Они не похожи на немецких биороботов,
работающих точно по расписанию. У поляков есть азарт и профессиональная
гордость, своих уголовников они прессуют и мордуют похлеще, чем в русских
отделах милиции, вместе с тем есть и расхлябанность, почти русский
"авось". Польский и русский коллега друг друга всегда поймут.
- Не бойся. Придавим гадов, - кивнул Гринев, разделявший в душе
энтузиазм начальника криминальной полиции.
- Ваши бандиты нас замучили, - посетовал Полонский.
- Ваши нас тоже, - не остался в долгу Ушаков. Хотя, положа руку на
сердце, он готов был признать, что русские бандиты замордовали Польшу куда
больше, чем одиночные польские бандиты Россию. Поляк в душе спекулянт, а
не бандит. Еще во времена социалистического лагеря их и воспринимали как
главных спекулянтов СЭВ. Наш же бандит проникся убеждением, что весь мир,
вне зависимости от границ, - это его охотничьи просторы. И шмаляют братки
друг друга, берут заложников, вымогают деньги с равным успехом и на
родине, и в Польше, и в Германии. Потому что нет в мире ни одной
демократической страны, полиция которой способна эффективно бороться с
нашим бандитом - хитрым, как лис, хищным, как тигр, ядовитым, как кобра, и
напрочь отмороженным, как будто раньше работавшим в Арктике белым медведем.
- Так, - Полонский уселся в свое широкое вертящееся кресло с
массивными подлокотниками. - Времени терять не будем. А то они успеют
решить свои проблемы, и мы опять останемся ни с чем.
Он нажал на кнопку селектора, и кабинет стал наполняться народом - в
форме и в штатском.
Совещание проходило шумно, эмоционально, так что Ушаков, знающий из
польского языка несколько слов и с трудом понимавший, о чем идет речь, не
раз вспомнил былую славу польского сейма как самого шумного парламента за
всю историю. Полонский время от времени осаживал разошедшегося
подчиненного, гневно хлопал увесистой ладонью по столу, отчего чернильный
прибор перед ним подскакивал.
На утрясание вопросов, разработку плана и распределение сил ушло с
полчаса. Еще через двадцать минут от здания полицейского управления стали
отчаливать, подвывая сиренами и рассекая плотный поток автомобилей,
полицейские машины. Ушаков и Гринев устроились в белом просторном "Форде"
полицейской модификации с мигалкой на крыше, за рулем которого сидел сам
Полонский.
- Сейчас возьмем сволочей, - потер руки Гринев. - Ну, Кореец, все
тебе припомним.
- Не говори гоп, - произнес Ушаков. Неожиданно азарт у него схлынул и
тараканами поползли сомнения. И постепенно стала возникать непонятная
уверенность - ничего у них сейчас не получится.
- Возьмем, - заверил Полонский, выжимая газ и устремляя свою мощную
машину вперед, так что перегрузка в кресло вжала, как в истребителе.
Ушаков смолчал. На душе у него становилось все тоскливее.
- Мы, славяне, странные люди. - Полонский имел слабость порассуждать
за рулем на отвлеченные темы. - Мы, как никто другой, умеем создавать сами
себе проблемы.
- И героически их преодолевать, - добавил Ушаков.
- Но сначала все-таки создавать. - Полонский вдавил педаль газа еще
глубже. - Немец, прежде чем вводить какое послабление, на калькуляторе