"Илья Рясной. Белый легион: террор не пройдет! " - читать интересную книгу автора

- Объект взят. Группа Два, Три - для зачистки территории. И
эвакуации... как поняли?
- Принято...
- Ждем.


***

Машина у Ромы, видимо, решила объявить забастовку. На все попытки
завести двигатель видавшая виды и знававшая лучшие времена двадцать
четвертая "Волга" отвечала каким-то ехидным жужжанием. Двигатель не желал
заводиться. Рома копался в моторе, Прикрикивая на белокурую шалаву, имевшую
внешность невинной курсистки Императорского института благородных девиц:
- Ключ дай! Да не этот, а тот! Увидев идущего от бани Гурвича, он
озадаченно посмотрел на него.
- Ты куда?
- Машина на приколе?
- Встала! Упрямая, сволочь!
- Мне в Москву надо, - голос у Гурвича был какой-то жестяной.
- Э, Леха, чего с тобой? Тебя что, Наташка укусила?
- Белидзе, мой шеф, умер.
- Да иди ты! Как?!
- Мутно все это, - пробормотал Гурвич. - Я так и думал...
- О чем ты думал?
- Упаси господи, если я прав, Рома!
- Может, подождешь... Завтра поедем... Все равно ты уже ничем горю не
поможешь.
В словах Ромы был какой-то резон. Вечером тащиться в Москву. Зачем?
Успокаивать скорбящих родственников? Но Гурвич чувствовал, что так надо. Он
еще не знал, почему, но был уверен, что оставаться здесь ему нельзя...
Никак нельзя!
- Мне надо ехать, - твердо произнес он.
- Да подожди хоть полчаса, - попросил Рома. - Может, еще починю
мустанга. Живо до станции доскочим.
- Нет, надо ехать, - как заведенный повторил Гурвич.
Он прошел в дом. Натянул толстый вязаный свитер. Застегнул на "молнию"
кожаную куртку с меховой подкладкой. Закинул на плечо ремень сумки.
Уже выходя за ворота, вспомнил, что забыл бритву с лезвиями, зубную
щетку. Ну и черт с ними! Возвращаться - плохая примета... Хотя куда уже
хуже...
Народу у остановки набралось много. Автобусы ходили раз в два часа, а
желающих покататься на них за это время набиралось предостаточно.
Щетинистые красномордые мужички с мозолистыми руками. Бабки с неизменными
сумками на колесах, которые, судя по всему, всем бабкам раздают где-то
централизованно, и ведром с огурцами. Размалеванные сверх всякой меры
девицы, озабоченные и решительные, видимо, твердо решившие погулять в этот
вечер на полную катушку. Гурвичу вдруг стало тоскливо. Тревожно защемило в
груди. Он ощутил жуткое одиночество. А вокруг бесполезные люди совершают
бесполезное броуновское движение, перетирая без всякой цели день за днем...
Через десять минут подкатил желтый "пазик", заляпанный грязью и мокрым