"Илья Рясной. Белый легион: террор не пройдет! " - читать интересную книгу автора

снегом.
- А ну наддай! - азартно и грубо орали пассажиры, втискивая свои тела
в узкие двери.
Гурвичу ничего не оставалось, как тоже заняться этим видом спорта.
Иначе придется больше часа топать до вокзала пешком.
Когда он протиснулся в салон, что-то заставило его глянуть в окно.
Взгляд упал на желтую машину - кажется, "Рено", пристроившуюся в хвост
автобусу. Для этих мест транспортное средство чересчур шикарное.
Из надсадного рева и жуткого скрежета механизмов напрашивался
неутешительный вывод, что автобус вот-вот развалится, погребя под своими
обломками пассажиров. Но он бодро катил по колдобинам и ямам,
останавливаясь через каждые сто метров то на остановках, то по просьбам
пассажиров. С горем пополам это антикварное чудо техники добралось до
вокзальчика.
- Спишь, да? - Гурвича вывел из оцепенения толчок в спину.
Он спрыгнул со ступеней на асфальт, освобождая проход. Толпа из
автобуса обтекла его и устремилась к вокзалу. А он замер на месте.
Им продолжало владеть ощущение какой-то ирреальности происходящего.
Дело даже не в том, что Белидзе мертв - человек смертен, и внезапно
смертен. Дело в том, что он не мог покончить жизнь самоубийством. А если
это не самоубийство, то привычный мир, в котором нашел свой теплый уголок
Гурвич, рушится на глазах. И реализуются самые потаенные кошмары. И
получается, что за его жизнь теперь и ломаный грош - много.
Гурвич сдержался, чтобы не застонать. Подбросил сползающую сумку на
плече. И, согнувшись, направился вперед. В голове вертелись, как по кругу,
мысли - сон, кошмар, не может быть, так и есть. Но крутились как-то тупо,
не окрашенные в эмоции. В течении этих мыслей была какая-то магия. Потом
глаз непроизвольно заскользил по асфальту, следуя изгибу пересекающих его
трещин. В голову вдруг полезло, что эти трещины наверняка несут в себе
скрытый смысл. В них язык взаимоотношения хаоса и гармонии. Конфликт
залитого бетоном ровного и совершенного в своей завершенности пространства
и сил разрушения, желающих нарушить порядок вещей... Стоп, оборвал он себя.
Совсем не туда понесло. Так и до Канатчиковой дачи недалеко.
Гурвич распрямился. Встряхнул головой. Обозвал себя психом... Мысленно
приказал себе собраться... Впрочем, без особого успеха.
В небольшом здании вокзала, выкрашенном в веселенький, как молодая
трава, зеленый цвет, Гурвич направился к окошку кассы. Протянул деньги.
Получил билет. Посмотрел на расписание. Электричка отходила через двадцать
минут - в полпятого.
Эти заученные, миллион раз повторенные действия вернули его на грешную
землю. Он вышел из странного состояния полутранса. Чувства обострились. И,
наконец, пришел страх. Страх за свою шкуру и перед неопределенностью. Он
таился в нем уже давно, когда программист просчитал все варианты. Он не
верил в свои худшие опасения. Но все пошло именно по самому дрянному
варианту.
Гурвич пошатался по тесному зданию вокзальчика, где с комфортом
обустроилась многочисленная семья таджикских цыган, навостривших лыжи в
столицу выпрашивать подаяние и заниматься кражами. Самые мелкие начали
работу уже здесь. Трехлетний, не больше, цыганенок начал теребить рукав
программиста, жалобно попискивая: