"Илья Рясной. Белый легион: террор не пройдет! " - читать интересную книгу автора

- "Вервольф"!
- Точно. Он. Оборотень...
- И что теперь?
- Пока ничего. Отдыхай, Глеб. Ты заслужил... По ласковому тону Зевса
Глеб понял, что отдохнуть ему не дадут.


***

Санин не умел ездить на метро. Это было для него пыткой. Особенно в
час пик. Особенно сегодня. Состояние у него было нервозное. Не хватало
воздуха, и от этого сердце тревожно сжималось, а потом колотило молотом. На
душе лежала холодная лягушка. Белидзе... Как все неожиданно, глупо...
Смерть всегда приходит неожиданно... Но Белидзе - жизнелюб, с искрометным
чувством юмора, душа любой компании - наглотался таблеток... Почему? На
финишной прямой, когда им предстояло порвать ленточку и взять приз. Может
быть, просто сошел с ума? Не выдержал обрушившегося счастья? Или давно
точила его проклятая ржа, разъедала нервы все годы, тянувшиеся
беспросветно, без какого-либо намека на лучшее будущее. Все было посвящено
изнурительной работе, в которой он забывался, как алкоголик забывается в
вине? Неясно все... И жутко...
Санин с трудом влез в поезд на "Савеловской". Самая неудобная линия
метро - серая. Поезда ходят редко, битком набитые. И народ тут какой-то
остервенело злой. Эта серая кишка засасывает работяг, люмпенов, молодежь из
лимитских спальных районов. Он жил на "Алтушке" - есть такой "Гарлем" в
Москве, гавань детей разных народов...
Плотно стиснутый телами, Санин завис, вцепившись в поручень. В левый
бок ему впечатывался острый локоть. На спину мягко легла объемистая женская
грудь. В стороне кто-то сдавленно, под нос, для себя, не для людей,
матерился. Девица рядом тщетно пыталась раскрыть покетбук серии "Страстная
любовь". Математик ощущал себя в этой толчее одиноким и беззащитным.
Сорокапятилетний интеллигент, не умеющий в жизни ничего, кроме как решать
дифференциальные уравнения, выстраивать модели, обсчитывать линейные и
нелинейные процессы. В России сегодня на фиг не нужны нелинейные процессы.
И России на фиг не нужен доктор математических наук Санин... Белидзе злила
такая постановка вопроса. Он хотел изменить положение вещей... Белидзе,
Белидзе, где теперь твоя мятущаяся душа?.. И вдруг какой-то бесенок,
живущий в каждом человеке, тихонько подсунул Санину подленькую мыслишку:
уже все на мази, время стричь купоны. Деньги. Огромные деньги. И одним
компаньоном стало меньше.
"Дмитровская". Народ вынесло из вагона, как пробку. И новых пассажиров
забило обратно, как поршнем... Сердце все сильнее ухало в груди Санина.
Тягостное томление стискивало, и настроение опустилось ниже ватерлинии.
Сегодня в метро было особенно тяжело и тоскливо... Тела вокруг
утрамбовывались, колыхались в несущемся на всех парах вагоне. Теперь слева
была плоскогрудая тетка. Сзади дышал луком кавказец. А справа притерся
серый невзрачный тип, таких вообще в жизни не заметишь. Тип локтем давил
ему в бок.
- Осторожнее, пожалуйста, - произнес с раздражением Санин.
- Ох, прошу прощения, - как-то жалобно проворковал тип в сером