"Вячеслав Рыбаков. Не успеть (Повесть)" - читать интересную книгу автора

раздави, как таракана!" "Фашистов мы разгромили, но курумпированную часть
аппарата еще нет". Написано было именно так. Пятнадцатый... семнадцатый...
- Алло! - произнес заспанный, крайне недовольный женский голос.
- Добрый вечер. Аркадий Иванович может подойти?
- Аркадий Иванович не может подойти. Аркадий Иванович улетел в Москву.
Трубка едва не выпала из моей руки.
- Как улетел? Куда?
- Ну говорю же вам русским языком - в Москву. В командировку, час
назад. Завтра шестидесятилетие академика - секретаря Отделения АН, в
которое входит папин институт,- слова "папин институт" голос произнес с
такой небрежностью, а слова "академик-секретарь" - с такой лихой
привычностью к титулам, что тщета разговора стала очевидной. Но я все-таки
спросил - с удивительным для самого себя спокойствием, равнодушием даже:
- Это Глеб Пойманов. Мы с ним созванивались три часа назад по важному
делу. Он ничего не просил мне передать?
- Нет,- почти негодующе ответил голос.- Он весь исхлопотался...
- До свидания,- сказал я и повесил трубку.
Стоял в будке и не выходил. Куда бы еще позвонить? Ничего не шло на ум.
Только всякая фантастика роилась: рвануть на Финляндский и дать взятку
диспетчеру... если удастся его найти... Обмануть перронных контролеров и
поехать зайцем, авось не нарвусь на контроль линейный... Выйти из города по
Приморскому шоссе и голосовать всякую машину, какая-нибудь да подбросит,
если денег пообещать побольше... Я вынул бумажник и посчитал деньги. Денег
было негусто. Если учесть, что мне завтра на Синопской штраф платить...
Потом я подумал про Тоню.
Она работала прачкой в яслях, а ее брат - механиком в гараже какого-то
завода. А мать их, продавщица, жила в Ушкове, и они часто к ней ездили,
угоняя на день-два какой-нибудь грузовик или "рафик" из этого же самого
гаража - не на электричку же всякий раз пробиваться, не на автобус же, все
равно отсутствия машины никто не замечал, в гараже всегда все в разгоне. Мы
познакомились с Тоней год назад, случайно - я возвращался с очередной
конференции на редкость прилично одетый, в на редкость приподнятом и
воодушевленном состоянии, а это всегда очень бросается в глаза в нашей
задерганной толчее - и вдруг красивая девушка ни с того ни с сего решила со
мной познакомиться прямо в метро. Я так никогда не умел и не пробовал, а у
нее получилось элементарно: как проехать туда-то? ой, что-то не пойму...
Простите, но вы показать не могли бы?.. Часа четыре мы просидели в каком-то
скверике, до июльской темноты курили пачку "Салема", зачем-то подаренную
мне, некурящему, моим бывшим стажером Реджи Уокером,- Тоня тянула сигарету
за сигаретой, и сначала, как сигареты, тянула составленный из одинаковых
душных звеньев разговор, единственный смысл которого - якобы общаясь, не
расходиться; а потом как-то размякла, стала собой и стала говорить о себе. Я
слушал и, как всегда и всем, быстро начал сочувствовать; она рассказывала,
что руки совершенно не заживают от стирки, рассказывала, как любит возиться
с детьми и сама давно бы родила, да не на что растить, рассказывала, как еще
школьницей ее вывалил на дорогу шофер самосвала, которого она вечером
попросила подвезти от Солнечного до Ушкова, но которому не дала, и он,
согласившись для виду, просто поднял кузов на ходу - и, простецки задрав
юбку, показывала длинный шрам на бедре, дерганым, бугристым синим зигзагом
нырявший под чистенькие трусики с изображением ягоды вишни... Когда "Салем"