"Вячеслав Рыбаков. Не успеть (Повесть)" - читать интересную книгу автораиссяк, она сказала: "Никогда так много не курила, прям тошнит..." - "Зачем
же?" - "А чтоб не уходить".- "Все равно ведь надо". У нее дрогнули губы, она, поняв мои слова как намек на созревшее прощание, быстро встала и качнулась - я, вскочив, поддержал. "Крыша поехала",- застенчиво сказала она. Покосилась на меня, отчетливо понимая, что говорит опять стандартную, как сигарета, фразу, но искренне, и боясь, что я не пойму, что искренне: "Вы меня не проводите?" Я проводил. Едва мы вошли в квартиру, у дверей, частями застекленных, за которыми тянулись пропахшие нечистой жизнью недра громадного коммунального лабиринта, возникли лица, и отчетливые голоса провожали нас, передавая друг другу, пока мы путешествовали под сушащимися поперек коридоров трусами и комбинациями, под пеленками и пятнистыми, истертыми до сквозного мерцания простынями, под гирляндами прищепленных один вплотную к другому штопаных-перештоланных носков, мимо груд наваленных вдоль стен пустых бутылок, множественно звеневших, когда под нашими ногами прогибались хлипкие крашеные половицы: "Гляди, гляди, Тонька-то опять нового привела!" - "Да окстись, Никола, к ней уж, почитай, месяца три никто не ходит, измаялась девка вконец!" - "Старый ухажер-то..." - "А галстуков таких теперь уж не носят".- "С портфелем, как генерал-майор..." Мы вошли, она захлопнула дверь, рывком обернулась ко мне, глаза ее стали громадными, темными. "Я никогда так ни с кем не разговаривала",- призналась она и стала меня целовать, а потом - потом уже я, хоть и скупо, но тоже, не удержавшись, рассказывал ей о себе, а потом мы обменялись рабочими телефонами: в этой сумеречной конюшне не было телефона, у меня дома была жена; и я ушел, точно зная, что не позвоню никогда, но почему-то совестясь выбросить клочок бумаги с торопливо и призывно набросанной цифирью, а она работу, дрожащим голосом спрашивала меня по имени-отчеству, звала в гости, обещала пожарить картошки со своего огорода, угостить маслятами, которые собирала и мариновала, мечтая угостить ими меня, и рвала мне сердце. "Тонюшка, ну не трать ты на меня время..." - "На кого ж еще и тратить-то?" - "Ну что тебе с меня?" - "Все". Но я так и не пошел, а теперь, в отчаянии, вспомнил. Я сразу узнал ее голос. - Тоня? Здравствуй, Тоня. И она сразу узнала мой голос. - Глебушка! Надо же! Здравствуй! У тебя что-то случилось? И мне стало легко и почти не стыдно. Только пиджак нескладно топорщился на спине. В трубке отдаленно рокотали стиральные барабаны. - Да, Тоня, случилось. Ты можешь сейчас разговаривать? - Конечно! - Послушай. Вы к маме не собираетесь в ближайшие дни? - Хочешь отдохнуть? Сколько раз я тебя звала... - Нет, Тоня... Тоня. Мне нужно... Мои сейчас в Рощино, на даче, и мне нужно как можно скорее до них добраться. Извини меня, что я прошу... Но я просто в чудовищном положении, и мне не к кому обратиться, кроме тебя. Она помолчала. - Я позвоню Толе, Глебушка. Мы не собирались пока, но я узнаю,- ее голос был чуть-чуть погасшим, но таким же мягким, как вначале. - Может, он сумеет. |
|
|