"Владимир Рыбаков. Тавро " - читать интересную книгу автора

социализм с человеческим лицом. А ставший свободным Мальцев лежал с двумя
клошарами под мостом, носящим имя русского царя, и терял веру в себя,
надежду, мечты, веру в ценность страдания. Французский документ в кармане
позволял ему свободно разъезжать по миру, свободно переезжать с квартиры на
квартиру, свободно говорить, орать, писать... свободно, свободно, свободно.
Будь все проклято! Он, Мальцев, лежал здесь - и завтра, если полиция не
заберет, нужно будет найти чего-нибудь поесть.
Было же еще не так давно существование, лишенное проблемы выбора. Была
комната-квартира на улице им. Ленина. Ни съехать, ни переехать. А если
разрешат - дадут то же. Квартира - собственность государства, ты -
собственность государства, - и никаких забот. Была работа как работа.
Главное - не перевыполнить норму, иначе снизят расценки. Работай как все,
побольше перекуров, болтовни и поменьше пота. Усилия не вознаграждаются,
покорность - иногда, но лучше, спокойнее, быть где-то между услужливым
рвением и равнодушной покорностью. Частая смена предприятий пачкает трудовую
книжку - начальники отдела кадров этого не любят и, кроме того, одно
предприятие похоже на другое, завод - на завод, фабрика - на фабрику,
расстояние между ними в десять тысяч километров ничего не значит: все -
собственность государства, и ты - собственность в этой собственности, и все
заранее предопределено. Те, кто знают или чувствуют, что они могут добраться
хоть до первой ступени иерархической лестницы, - те карабкаются, скользят,
топят и давят других, думая при этом, что живут, а не существуют. А может,
желание быть рабом освобождает от рабства. Хорошо тому, кто не только не
видит своих цепей, но и не подозревает об их существовании. Он - счастлив.
Одному холодильник бы да денег собрать на отпуск. Другому - немного бы
хрусталя в доме, и счастье с порога - да в комнату. Воистину счастлив
человек, не знающий о существовании свободы.
А он, Мальцев, разве он не был счастлив... рыбалка, охота? Не стояло
проблемы выбора. Не было веры в Бога или в коммунизм - все одно. Не было и
безверия. Была крыша над головой. Был хлеб...
Да - был. Антисоветская это пропаганда говорит, будто хлеба нет. У нас
в СССР последний раз помирали от голода в начале пятидесятых годов. После -
нет.
Мальцев подумал это, будто спорил с кем-то. Ему, Мальцеву, дали
проблему выбора, и он увидел свои цепи. Мысль стала словом, слово -
действием, и вот - он здесь, у парижского моста, ночью, с двумя клошарами.
Что говорить? Кому орать? И вечно-русское - что делать?
Вот как бывает: руки стынут на плитах набережной, и это же бессилие
сильнее всякой силы сжимает виски отчаявшегося человека.
Мелькнула сквозь слабость мысль-зацепка: а может, вернуться? Ну
посадят, ну отсижу, а там видно будет. Что будет видно? Что опять нужно
бежать?
Клошары храпели ровно, без страдальческих присвистов нездоровых от
безалаберной жизни людей. Спят себе в центре столицы, чтобы, проснувшись,
поносить и поносить власть. Серегу бы сюда, вот где он пожил бы! Сержант
Серега, как его называли соседи, уже более тридцати лет ежедневно скакал по
улице детства Мальцева к Волге. Одна нога - протез, другая - от земли до
культи - из воздуха, зато под мышкой отполированный костыль. На груди
сержанта Сереги болтались медали и чем-то дышали ордена. Над ними смеялись:
в конце шестидесятых годов не было человеку выгоды напоминать о своих былых