"Святослав Юрьевич Рыбас. След" - читать интересную книгу автора

доктор технических наук, профессор, еще работаю консультантом на кафедре. Я
живое ископаемое.
Примерно неделю назад кто-то позвонил к нам в дверь. На пороге стояла
полная молодая женщина и быстро-быстро объясняла, что она наша соседка с
девятого этажа, что забыла кошелек и ей срочно нужно десять рублей. Вышла
моя внучка Люба, и женщина обратилась к ней: "Оля, дай десятку, после обеда
верну". Я сказал, что это не Оля, а Люба. Тогда женщина поправилась. Мы с
внучкой смотрели друг на друга, понимали, что нас хотят обмануть. Но Люба
все-таки дала деньги. Когда женщина ушла, я предположил, что она больше не
придет. Ко мне вернулась способность логически рассуждать: ведь странно,
что, забыв дома кошелек, человек не идет за ним домой? Люба согласилась со
мной. Однако легче было отдать десятку, чем испытывать неловкость из-за
своей подозрительности. Вот какое я ископаемое.
Когда у меня нет лекций, я уезжаю за город. Этот город вырос на моей
памяти из заводских и рудничных поселков. Один из них назывался Лукьяновка,
- там были мастерские моего деда Григория Лукьянова. Он смог выкарабкаться
из землянки в каменный дом. Как я понимаю, он шел по головам. Я этого не
умею, но не берусь его осуждать. Многие смерти витали над ним. Я их даже
вижу: внезапный обрыв подъемного каната, обломка воротов, испуг лошади,
поднимающей человека, взрыв гремучего газа, обвал, пожар... Его страница в
книге судеб перевернута, придавлена тяжестью других страниц. В бытовой речи
горожан еще можно услышать "Лукьяновка", но память о моем деде Лукьянове
исчезла...
Раньше у меня были аспиранты. Один из них до сих пор присылает к
праздникам открытки. Нечего сетовать, требовать, чтобы все помнили. Я
заурядный профессор. Единственное, что после меня останется, - это
электрический двигатель, отличающийся от других несколько более высоким КПД.
Учеников нет, школы не создал, жил замкнуто, сторонясь знакомых.
В мае того года, когда все в моей жизни перевернулось, я был
гимназистом седьмого класса. И красный бант у меня был, и я надеялся на
что-то грозно-прекрасное, чему поклонялся. Мой отчим Федор Гаврилович
Кузнецов принадлежал к рабочей социал-демократической партии. Но поселок
заняли отряды генерала Май-Маевского, объявили мобилизацию, и в числе
студентов, окончивших курс гимназистов, реалистов, выпускников коммерческих
училищ, учительских институтов, духовных семинарий, торговых школ,
консерваторий Русского музыкального общества, - среди тысяч недоучившихся
юнцов, пополнивших ряды контрреволюционных армий Юга России, оказался и я.
Можно ли было мне уклониться от мобилизации? Этот вопрос в разных вариациях
я часто задавал себе. Все-таки можно было. Я струсил.
Мы с внучкой Любой и правнуком Виташей возвращались на электричке
домой. Мальчик сидел между нами. Она читала книгу; у нее в сумке всегда
какая-нибудь книжка.
Я показывал за окно и говорил:
- В прошлый раз было уже темно, а сейчас еще светло. День быстро
растет.
Виташа откликается на любые разговоры о природе, потому что она
изменяется заметнее, чем вся остальная жизнь.
Он дернул Любу за рукав, чтобы и она поглядела на выросший день, но она
лишь улыбнулась углами губ и продолжала читать.
В наш вагон подсели два шумных молодых человека, у них были хмельные