"Святослав Юрьевич Рыбас. След" - читать интересную книгу автора

глаза. Они прошли мимо нас, посмотрели на Любу. Потом оглянулись и снова
посмотрели.
- Люба, а наш парень растет, - сказал я Любе.
- Что? - спросила она.
Но пьяные отошли, - видно, поняли, что она не одна, и я успокоился. В
сущности, мы беззащитны. Я старик, она женщина, а Виташа ребенок. "Старики,
женщины и лети", - когда я слышу эти слова по телевизору или читаю в газете,
то думаю о нас, хотя не нас обстреливают, бомбят, выгоняют из дома. Воюют
где-то далеко.
Жалко Любу и Виташу, когда они останутся без меня. Она еще молодая,
раньше была замужем, теперь - разведенная. Она не знакомит меня со своим
любовником: то ли предполагает, что я потребую, чтобы он немедленно женился
на ней, то ли оберегает мой покой.
Так получилось, что на старости лет у меня на руках два беззащитных
человека: внучка Люба и правнук Виташа, мой тезка.
Впрочем, пьяные вернулись. Один из них без позволения взял из Любиных
рук книгу, полистал и стал спрашивать наглым тоном. Я попытался его
урезонить, но он не поглядел на меня. Люба громко и решительно потребовала
вернуть книгу. Он нарочито покачнулся и оперся на ее плечо. Я встал,
крикнул:
- Немедленно оставьте нас!
- Заглохни, старик, - усмехнулся он.
Люба тоже встала. Послышались сдержанно-возмущенные голоса наших
попутчиков. Пьяный парень вдруг охнул и упал на пол. Она постояла над ним
полминуты, он не шевелился. Тогда она сказала второму:
- Скоты!
Тот угрожающе двинулся к ней, но поднялся такой шум, то он стушевался и
утащил беспамятного дружка в тамбур.
Тут я понял, что моя внучка повергла хулигана. По-видимому, она ударила
его коленом в пах. Она защищалась в одиночку, зная, что вряд ли кто поможет
ей. Мне стало жалко ее. Как можно довести женщину до такого состояния?
- Надо было бы сперва убедить его словом, - посоветовал я.
Зато Виташа простодушно восхитился своей жестокой матерью.
Потом она объяснила мне, что брала уроки по самозащите, что знает
несколько сильнодействующих приемов, один из которых я наблюдал. Люба
говорила резко и своим тоном как будто обвиняла меня. Думаю, она понимала,
что не ее дело - бить людей. Однако боюсь, что другого выхода не было.

Строили наши дачи артельно, дружно. Земля была болотистая, рядом лесок,
высоковольтная линия, поля. Сперва приезжали навьюченные рюкзаками, весело
шагали от шоссе к участку и часто пели. Каждый на свеем клочке в шесть соток
сооружал времянку-сарай, и еще не существовало никаких заборов, а в обед
собирались на большой поляне. Женщины варили в огромном котле борщ, мужчины
обеспечивали костер дровами, дети... им было лучше всех. Тогда и Люба была
ребенком.
А где моя жена Вера? И сын Николай? Давно вас нет, а я все живу. И
где-то далеко живет моя дочь Ирина, забывшая меня...
По дачной улице вдоль канавы бежим мы с Виташей за низко стелющейся
крушинницей. Она порхает желтыми крылышками, то поднимается на высоту
забора, то снижается к стрельчатым подорожникам. Потом Люба ворчит, чтобы он