"Святослав Юрьевич Рыбас. Персональное дело" - читать интересную книгу автора

уйдет?.. А так он хлопец ничего, подходящий.
- Ладно, скажи ему, чтоб пришел, - распорядился Печерский. - Я с ним
хочу поговорить.
Он видел, что бригадир хитрит и не хочет говорить прямо. С осторожным
Мисивьянцевым у председателя была связана история, памятная обоим.
Было дело, когда на одном поле слабо взошла озимая. Печерский предложил
за культивировать и пересеять ячменем, но на правлении заупрямились и решили
пересеять полполя, чтобы проверить, кто прав. Пересеяли. Дождей нет и нет. И
здесь трижды Мисивьянцев прошелся по председателю, - на заседаниях
правления, сельсовета и партбюро. Печерский отмалчивался. Нечего было
сказать: ячмень едва поднялся. Но вскоре пошел долгожданный дождь. Все
изменилось. Мисивьянцев предложил скосить ячмень на зеленый корм и закончить
на этом спор. "Нет! - возразил Печерский. - Если бы не твои три пилюли, я бы
согласился. А теперь мне надо доказать". Ну и что же? Ячмень дал до тридцати
центнеров с гектара, а пшеница и до двадцати не дотянула. После Мисивьянцева
никто уже не перечил, когда речь шла о пересеве. А такое случалось, зимы-то
ложные, малоснежные... Вот еще Печерский против поверхностной обработки
почвы. Его начальство упрекает за медлительность в подготовке к севу озимых,
а он себе знает, что принимать упреки и вести глубокую вспашку.
Поверхностная, конечно, быстрая, да при бесснежной зиме весной наверняка
придется пересеивать. А вспашка по весне - это скорее всего остаться без
урожая. Здесь Печерский медлит, ему ни к чему прыть... В шестьдесят третьем
году, когда он пришел в "Большевик", ему пришлось выменивать своего
"персонального" коня Орлина на солому для скота.
Пришел Бунчук, молча глядел на Печерского.
- Нравится у Каралупа на комбайне? - спросил председатель и подумал,
что сейчас парень вспомнит о грузовике.
- Нравится, - ответил Бунчук. - Раньше не думал, что будет нравиться.
- Ну, мало ли что раньше, - улыбнулся Печерский. - Ты вспомни, как мы
раньше жили? А сейчас?
- Раньше я не здесь жил, - напомнил Бунчук.
- Я сказал "раньше", потому что... ты вспомни, как все мы жили после
войны?.. Вот дом правления. Мы его недавно построили. А раньше меня
попрекали: почему в кулацкой хате ютитесь?! Но я галстук недавно стал
носить, сперва рубаху справил, а потом галстук купил... Ты знаешь, зачем я
тебя позвал? Хотим тебя послать в Новый Буг учиться на комбайнера.
Бунчук кивнул, никак не выдав своих чувств. Печерский пристально
поглядел на него:
- Будешь учиться?
- Буду.
- Хорошо, пошли со мной...
Бунчук был обрадован и не понимал, куда его зовет председатель. Но
Печерский в "Большевике" был давно, он принял слабое хозяйство, где людей
недоставало и откуда уходили безостановочно, а нынче он же хотел показать
молодому кое-что из своего крепкого хозяйства, где доход приближался к двум
миллионам. Они вышли на крыльцо, - через дорогу от правления стоял клуб,
слева - школа, за школой - детский комбинат. По правую сторону шли магазины
и новые дома. В глубине села за серебристыми тополями проглядывали здесь и
там красные черепичные крыши. Заходящее солнце выкрасило белые кирпичные
стены.