"Святослав Юрьевич Рыбас. Узкий круг" - читать интересную книгу автора

Отец позвал Агафонова, усадил на диван и обнял за плечи. Он заговорил о
его будущем, о том, что нужно помогать Валериану в радиоконструировании.
Агафонов ждал, что последует дальше. За лаской и задушевностью таилась
какая-то опасность. Отец вытащил из стола коробку с наградами, вынимал
медали и передавал их сыну. "Ордена у тебя есть?" - спросил Агафонов, хотя
знал, что никаких орденов нет. "Будешь помогать Валерке?" - спросил отец.
"Неохота, - признался Агафонов. - Лучше следователем, бандитов ловить..."
Отец вздохнул: "Как ты мог стрелять в человека?" - "Это не я! Так ему и
надо, чтоб Валерку не мучил. Только это не я". - "А кто?" - "Не знаю,
папочка. Мне самому его жалко". Агафонов вдруг расплакался. Но отец
встряхнул его и крикнул: "Вспомнил? Страшная кровь, да?" - "Это не я", -
твердил Агафонов. Ему виделся катавшийся по пыльной земле Лапшин с залитым
кровью лицом. "Трус! - сказал отец. - Из-за угла стрелял". - "Не я! -
крикнул Агафонов. - Что ты ко мне пристал? Вот вырасту, тогда приставай!" Он
не сказал, что станет, когда он вырастет, но в его словах прозвучала явная
угроза, смутившая отца.
Отцу так и не удалось воспитание младшего сына в обычаях городской
интеллигенции. Он умер в сорок девять лет, и его похоронили на старом
грушовском кладбище.
Мать снова вышла замуж, старший брат уже учился Б Москве, а Агафонов
поселился у деда и бабушки в маленьком глинобитном доме. В восемнадцать лет
он был сильным, дерзким, и родственники боялись, что его когда-нибудь
посадят в тюрьму. Родные дядья убеждали Агафонова поступать учиться в
политехнический институт, обещали помогать деньгами. Он согласился.
Проучившись полгода, освоил лишь карточные игры и был отчислен за
неуспеваемость. Потом работал санитаром в больнице, крепильщиком на шахте,
матросом на спасательной станции. Агафонов стал модно одеваться, а вечерами
прогуливался с компанией грушовцев по центральной городской улице, искал
развлечений. Порой он возвращался домой с разбитым лицом, при свете луны
стирал в бочке рубаху и умывался. Сладковато-вонюче пахли цветы душистого
табака, светлели яблоки в томных кронах. Утром бабушка отчитывала его,
взывала к памяти отца, восклицала: "Откуда ты взялся на мою голову! Долго ты
нас будешь мучить, бандюга?" Она тоже ставила ему в пример старшего брата:
только один Валерочка радовал ее сердце. Дед предупреждал Агафонова, что
нельзя жить враскорячку, одной ногой в городе, другой в Грушовке: "Твои
дружки хоронятся за жирными папашиными спинами, а ты хочешь сладко пожить,
да с чего? С нашей пенсии? С твоих-то заработков? Сейчас тебе, Серый, не
жить надобно, а выжить".
Как выжить? Дедовское поучение рассыпалось на осколки воспоминаний о
голоде, отчаянии привыкших к магазинам людей, темной ночи оккупации, в
которой лишь работа бабушки на клочке огородной земли да заработки деда в
донских станицах, где он обменивал ручные самодельные мельницы на муку и
сало, помогли уцелеть.
Агафонов уважал эти воспоминания, однако они уже были чем-то вроде
семейного предания и никак не связывались с сегодняшней жизнью.
Агафонов до полудня дежурил на воде, потом подгребал к причалу станции
и, отдав лодку напарнику, съедал свой "тормозок". Обычно бабушка давала ему
хлеб, огурцы, яйца или сало. В служебной комнатушке пакет с едой нагревался,
но Агафонов с аппетитом уписывал все до крошки. После он дремал в тени,
затем долго плавал. Он чувствовал себя хозяином, а когда обходил пляж, часто