"Святослав Юрьевич Рыбас. Что вы скажете на прощанье?" - читать интересную книгу автора

улицу, и стал глядеть в угасавшее небо, где нарождались звезды и стояла в
полколеса бледная луна.
Из-за кустов смородины доносился разговор отца, матери и толстой
старухи. Мальчик улыбался.
- Он свернет себе шею, - тонким голоском выговаривала старуха и
повторяла одно и то же: - Свернет шею! Свернет шею!
Мальчику казалось, что это трутся одна о другую тугие складки жира на
шее старухи.
- Сынок! - позвал отец. - Ты живой там?
- Я живой, - отозвался мальчик и пошел за смородиновые кусты.
На лавке между старой смолистой вишней и грядкой душистого табака под
окном хаты сидели отец с матерью, а напротив них на табуретке - старуха.
Мальчик взял отца за темную тяжелую руку, быстро нагнулся и поцеловал. Ему
было жалко этого доброго, сутулого, черного, как ворон, человека.
От руки пахло дымом и железом. Отец взял мальчика за подбородок,
усмехнулся и взглянул ему в глаза.
- Ты больше не хочешь быть в кузне, - сказал он задумчиво. - Может, ты
в своего дядьку удался? Твой дядька уехал за морс, в чужую страну Канаду.
Долю свою искать. Наверно, тоска ему очи выест. Эх, сынок, тяжко без брата!
- воскликнул отец. - А наша доля тут... А ты еще ничего не понимаешь!
Он прижал к себе голову мальчика и вздохнул.
- Я понимаю! - возразил сын. Он снова поймал руку отца и стал дергать
ее вниз. - Я тебе сделаю такой молот, что сам выкует нашу долю! Ты веришь?
Веришь?
Но отец нахмурился и сказал:
- Глупый ты еще.
- Я не глупый, - со слезами в голосе ответил мальчик. - Если бы я был
глупый, ты бы не стал со мной так говорить.
Отец хмыкнул, отвесил сыну легкий подзатыльник и велел ему идти думать
и набираться ума в глупую голову.
Мальчик убежал к поленнице. Он поглядел на заброшенную машину,
отвернулся и свистнул Канаду:
- Пошли умнеть! Завтра мы что-нибудь придумаем.
Уже наступала ночь. В звездном небе катилось полколеса, светило бело и
ярко. Блестели листья ветлы, падали черные тени. Ликующе пели сверчки.
Мальчик нырнул в тень, где в лопухах была тайная тропинка к соседской бахче.
Пес радостно повизгивал, толкался боком в его ноги, точно понимал, что они
идут на понятное и умное дело.
Вернулся мальчик поздно. В бочке с водой у крыльца стояли частые
звезды. Он опустил свои горячие липкие руки в прохладную черную воду, и
звезды закачались, вытянувшись серебряными нитями.
Потом он налил Канаде воды в миску, строго посмотрел, как пес, фыркая и
сопя, лакает блестящую воду, и на цыпочках взошел на крыльцо.
Он лег на свою кровать с соломенным тюфяком на досках, и ему
почудилось, что он куда-то летит.

Карташев-старший лежал неподвижный, вытянувшийся, со скрещенными на
груди руками. Прямо ему в лицо било солнце, он ощущал его тяжелое темное
тепло и чувствовал, что жить хочется.
Он видел и сделал такое, что новому поколению, его сыну, уже не сделать