"Алексей Рыбин. Генералы подвалов" - читать интересную книгу автора

лицемерить перед самим собой, а называть вещи своими именами, мешало Кузе
воспринимать мир во всей его полноте, красоте и Бог знает, что там еще.
Вчерашнее застолье, незапланированное, но крайне серьезное, окончательно
лишило Кузю сил, и весь день он упорно боролся то с тошнотой, то с
головокружением и омерзительным, неожиданно накатывающим в самые
неподходящие моменты предобморочным состоянием.
- Ну? - только и смог выдавить из себя обычно вежливый с незнакомыми
людьми Кузя.
- Вы - Куз Марк Аронович? - полуутвердительно-полувопросительно,
продолжая улыбаться, произнес посетитель.
- Я - Куз, - хмуро ответил Кузя.
- Мне посоветовал к вам обратиться Аркадий Волков, мой приятель. Сказал,
что вы сможете помочь...
- Аркадий... - Кузя не далее как позавчера выпивал с Волковым, но, хоть
ты тресни, не помнил, чтобы Аркаша говорил с ним о работе. Встречаясь с
Волковым, они все больше вспоминали "школьные годы чудесные" или бурную
юность, которую вместе прохипповали, мечтая изменить мир и усиленно
пропагандируя идеи сексуальной революции. Часто на личном примере. А теперь
вот Волк стал коммерсантом, а он, Кузя, дальше рядового журналиста не
продвинулся. Правда, грех жаловаться, он в штате, издание его вполне
престижное, покупаемое, тиражи растут, к нему, Кузе, претензий нет. Даже
пьянство, теперь уже и на работе, ему прощали. Начальство ценило его связи с
теми, кого социалистическое общество выбросило за борт, - спившимися
диссидентами и наркоманами, теперь являвшимися флагманами культуры. - М-м-м,
- промычал Кузя. - А что вы хотели?
"Главное, чтобы костюмчик сидел", - почему-то пронеслось у него в голове.
Действительно, никаких других мыслей бодрый посетитель не вызывал. А
костюмчик сидел на нем безупречно - это единственное, что можно было о нем
сказать. Так сидят только очень дорогие, сшитые у хороших портных либо в
дорогих ателье подогнанные по фигуре вещи. Кузя знал в этом толк. Папа-то
был классным портным.
"Кутюрье... - подумал еще Кузя. - Кутюрье небось какой-нибудь строгал..."
Не любил Марк Куз всех этих новых слов - "кутюрье", "презентация", сказали
бы просто: "Портной представляет народу..." А то начнут перья топорщить:
"Презентация новой коллекции..." Мудаки...
Не мог Кузя сосредоточиться, хотя и очень хотел. И посетитель, пристально
глядя в помятое лицо журналиста, отлично понимал его состояние. И противно
было Кузе, что тот понимает и видит, что Кузе это претит.
- Вы, простите, не освободились еще? - спросил Калмыков, не ответив на
вопрос. Довольно фамильярно спросил - это Кузя тоже отметил.
- Освободился. Я уже домой собираюсь.
- Так, может быть, по дороге поговорим? Зайдем куда-нибудь?
Калмыков уже резвился, только что не подмигивал.
Кузя хмыкнул.
- Можно и зайти, - он прикинул, сколько у него осталось денег. На пару
коньяка, пожалуй, хватит. Недоставало еще, чтобы этот хлыщ угощать стал. До
этого доводить уж никак нельзя. Лицо хоть и похмельное, но держать нужно.
Без этого - все, пиши пропало. Вся репутация псу под хвост.
На улице Кузя снова почувствовал, что теряет сознание. Стена
ослепительного солнечного света, казалось, сейчас собьет его с ног. Кузя