"Владимир Рыбин. Забытая высота (повесть)" - читать интересную книгу автора

в стороне, она - самый заметный ориентир, окопаться возле нее - значит
помочь врагу пристреляться. Быстро, как делал не раз, лейтенант отмерил
шагами расстояние - семь метров в длину, четыре в ширину. Воткнул колышки в
плотный, давным-давно не копанный грунт, взял у бойца лопатку и начал
подрезать дерн по периметру обозначенного прямоугольника.
- Как фамилия? - спросил бойца.
- Красноармеец Митин.
- Вот так, Митин, срезай по всей площади. Дерн относи в сторону, клади
вот так, травой на траву. Потом придется бруствер обкладывать.
- Ничего себе! - удивился боец. - Всю ямину копать?
- Всю копать, на метр глубиной. Вот тут будет бруствер, там - аппарель,
чтобы танк в окоп въехал.
- Ничего себе...
Прибежал танкист, ни слова не говоря, ухватил лопатку.
Но Митин лопатку не отдал. Велик ли опыт войны, но его хватило, чтобы
крепко усвоить: лопатку, как и оружие, котелок да ложку, держи при себе, на
минуту выпустишь из рук, можешь уж не увидеть.
- Ничего себе, - проворчал он. - Жену отдай, а сам, стало быть...
- Тогда копай, если такой жадный, - согласился танкист и подхватил
брошенную дернину.
Гаврилов между тем наметил места стрелковых ячеек. Знал он: пехота при
танках должна прежде всего охранять танки, чтобы никто не подобрался к ним,
используя близкие непростреливаемые пространства.
Вечер долго не хотел гасить раскаленные дымы, затянувшие горизонт, и
они мучительно багровели, отбрасывая на хлеба, на траву, на лица людей
кровавые отблески.
Единственная лопатка мелькала, не останавливаясь ни на минуту, но
огромный прямоугольник черной земли вроде бы ничуть не углублялся, как был -
на штык - после снятия дерна, так и оставался. Земля была твердая, как
утрамбованная, приходилось долбить наотмашь, прежде чем набиралась горсть
комьев.
- Зачем уродоваться-то? - ворчал Митин. - Только чтобы пальнуть да
уйти? Так можно пальнуть-то и без копания.
- Разговорчики! - взвился Меренков. - Ты пока что боец Красной Армии и
обязан выполнять приказания.
- Ты ему объясни, лейтенант, - сказал Гаврилов.
- Немец завтра навалится, он объяснит.
- Ничего себе. Зачем ждать, когда он навалится?..
- Я же говорил: горючего нет.
- Оборона тут, что ли?
- Оборона!
- Приказа же не было.
- Я приказал.
Митин уже не копал, стоял перед лейтенантом и сверкал на него глазами.
Сержант Гаврилов, ни слова не говоря, поднял брошенную лопатку, начал
остервенело долбить землю. На него смотрели некоторое время, молчали. Потом
лейтенант Меренков заговорил, уже не срываясь на крик, но по-мальчишески
вытянутая шея его ясней ясного говорила, как непросто дается ему это
спокойствие:
- Всем миром чего ж не воевать, на миру-то, ясное дело, не так страшно.