"Владимир Рыбин. Золотой капкан" - читать интересную книгу автора

ровен час - на самострел напорешься или в яму угодишь. Иди сзади и
помалкивай. Терпи. Без терпения в жизни ничего не делается. Не знал? Так
знай, приучайся жить по-человечески.
Он сам удивлялся своим словам. Человека, который, похоже, привык жить
только своей прихотью, паразитировать на человечности, учить жить
по-человечески? Но ведь кто-то должен учить этому, если родители не научили?
"Ну, ничего, - подумал он, - люди не научили - тайга научит. Здесь или
терпи, или прощайся с жизнью". Такой дилеммы в человеческом обществе не
ставится. Но "Зеленый прокурор" иначе не судит.
- Что они, гады, самострелы-то ставят? - возмутился Красюк. Это же
запрещено.
Сизов рассмеялся: человек, не признающий запретов, вдруг вспомнил это
слово.
Он понимал блатных: кроме собственного каприза для них ничего не
существует. Кичатся корешами, а на самом деле маются в беспросветном
одиночестве: каждый - один, как перст, никому не нужный и сам себе
опостылевший. Именно этим чаще всего и объясняется гипертрофированное
презрение блатных к человеческой личности.
А у Красюка появилась цель жизни, и он теперь считал, что не имеет
права рисковать собой. Раньше был рабом собственной прихоти, стал рабом
собственности, которую собирался обрести. Психология раба - она и для
богатого собственника остается главенствующей.
Сизов понимал, что теперь его невольный спутник будет терпеть лишения,
только бы добраться до золота. Он и убьет, не задумываясь, если кто-то
покусится на его богатство. И доброе дело сделает, если это будет нужно. Но
привычки есть привычки, не считаться с ними тоже нельзя: недоглядишь
сорвется в безвольной истерике, наделает глупостей.
- Хорошая у тебя фамилия - Красюк, - сказал Сизов, чтобы отвлечь своего
спутника от навязчивых мыслей о еде.
- Папочка удостоил. Сделал и смылся.
- Что сделал?
- Да меня ж, чтоб ему на том свете. А лучше - на этом... Углядел
смазливую хохлушку, поманил, и она, дура, пошла...
- Разве можно так про мать?
Красюк долго не отвечал, шел сзади, смотрел в землю и молчал.
- А потом? - спросил Сизов.
- Потом она меня народила.
- А потом?
Красюк засмеялся.
- Потом купила мне голубей.
- Зачем?
- Чтобы не скучал мальчик, не баловался. Так и стал я голубятником. Он
опять засмеялся, но как-то иначе, безрадостно. - Когда меня первый раз
прищучили и назвали голубятником, я даже обрадовался. Да, говорю менту, я
всего лишь голубятник, отпусти, дяденька. А оказалось - признался.
Оказалось, "голубятники" - это те, кто лазают по чердакам и воруют белье,
которое сушится на веревках. Надо же, воровал, а не знал. Вот какая школа
получилась.
- А потом?
Сизов заинтересованно слушал. Не оборачивался, боясь помешать