"Владимир Рыбин. Пять зорь войны " - читать интересную книгу автора

камышей. - Как бы по своим не рубануть". И вдруг видит черные лодки,
вдвинутые в камыши. И сразу же от лодок выплескиваются навстречу вспышки
выстрелов. Пули бьют по борту, звенит стекло.
- Огонь! - зычно кричит Протасов.
Сразу вскипает вода возле лодок. Камыши шевелятся, словно по ним идет
шквал. И тотчас откуда-то сбоку начинает стучать наш "максим".
- Вот и прижали! Теперь им хана!
Стрельба в камышах затихает. С той стороны Дуная, уже не опасаясь
попасть по своим, запоздало бьют по низкому берегу крупнокалиберные
пулеметы.
Протасов уводит катер за остров, вплотную притирает его к стене
камышей.
- Мы их и отсюда достанем. Суржиков, гляди, чтоб ни один не уплыл.
Суржиков не отвечает. Он перевязывает себе руку выше локтя, держа в
зубах конец бинта.
- Стрелять можешь?
- Да пустяки, - говорит Суржиков. Роняет бинт, быстро подхватывает его
и торопливо кивает.
Протасов обходит катер, сокрушенно качает головой, считая пробоины,
заглядывает в машинное отделение.
- Эй, дымокур, как там?
- Порядок! - отвечает снизу глухой голос.
Необычная односложность заставляет Протасова протиснуться вниз, в
густой промасленный жар машины. Он видит черные смоляные бока двигателя,
словно бы забинтованные, белые в асбесте трубы, и на одном из этих
бинтов-трубопроводов - четкий кровяной отпечаток ладони.
- Пардин!
Механик сгорбленно идет навстречу по узкому проходу, и Протасов
холодеет, увидев не знакомое, всегда улыбающееся лицо, а сплошную
черно-кровавую маску. Он кидается к нему, бьется головой о плафон. И в
клубящемся сизым дымом косом солнечном луче под иллюминатором вдруг видит,
что механик улыбается.
- Стеклом порезало. Только что окровянило, а так - ничего...
Снова мирная тишина лежит на реке. Раннее солнце поигрывает на легкой
ряби Дуная. Ветер шевелит камыши, шумит ими однотонно, успокаивающе.
- Может, выключить? - спрашивает Пардин, высунув из люка свою
перебинтованную голову.
- Погоди, - говорит Протасов. Его беспокоит эта тишина и неподвижность.
Ни разу прежде не знавший настоящего боя с его особыми хитростями, Протасов
все же чувствует, что это неспроста - такое гробовое молчание. Он ждет,
когда пограничники, прочесывая прибрежные заросли, покажутся по эту сторону
камышей. Тогда можно будет связаться с политруком Ищенко, который находится
где-то здесь.
Но он увидел совсем не то, что ожидал: из-за мыса, лежащего темным
конусом на солнечной ряби, медленно выплывал монитор, прикрывая
бронированным бортом с десяток десантных лодок...
...Не странны ли мы, люди? Жаждем решительного и бескомпромиссного, а
когда приходит это желаемое, мы начинаем мечтать об обратном и где-то в
глубине своего разума непроизвольно включаем защитный рефлекс великой
утешительницы - надежды, что все обойдется. И даже когда не обходится, мы не