"Евгений Рысс. Страх " - читать интересную книгу автора

Откроешь ее и вроде в детство вернешься.
- Нет, - сказал Пашка. - Нет у меня такой калитки. Отца у меня в
Краснодаре немцы повесили, так что мне туда и ездить-то тяжело.
Горестное лицо стало у Разгуляева.
- Сколько уже лет прошло с войны, - сказал он, - а раны остались.
Города восстанавливаем, дома отстроили, а близких не восстановишь. Ваш отец
партизанил?
- Нет, - сказал Пашка. - Возглавлял подпольную организацию в городе.
- Большой подвиг, большой подвиг, - закипал головой Разгуляев. -
Интересно все-таки, как гитлеровцы раскрывали такие организации?
Пашка вытащил из кармана маленький, известный мне и раньше пакетик,
развязал узелок, развернул пластмассовую обертку и вынул фотокарточку. Я не
стал смотреть, я знал, что изображено на этой карточке. Там стояли обнявшись
два человека, оба с веселыми хорошими лицами, и счастливо улыбались.
Разгуляев внимательно посмотрел на фотографию.
- Ваш отец справа, - сказал он, - да? Вы очень на него похожи. А слева
кто?
- Его самый близкий друг - Валентин Петрович Климов. - Хорошее лицо, -
сказал Разгуляев. - А он где теперь?
Или его тоже повесили немцы? Пашка молча смотрел на него.
- Нет, - глухо сказал он, - он предал отца и еще трех друзей, а когда
пришли наши войска, он скрылся.
- Странно, - задумчиво сказал Разгуляев, - а лицо такое приятное. Лицо
честного человека.
Пашка почти вырвал фотографию из рук Разгуляева, снова завернул ее и
положил в карман.
- Если бы у подлецов были подлые лица, - сказал Глу-хов, - они не могли
бы людей обманывать.
- Страшная история. - Разгуляев провел рукой по лицу. - Вот два
веселых, приятных человека. Может быть, так они бы и прожили жизнь. Но вот
пришла война, и все обнажилось. Один оказался героем, другой - предателем. А
матушка ваша жива?
- Год назад умерла, - сказал Пашка. - Она так и не могла оправиться
после того несчастья.
Все было обыкновенно. Красное солнце садилось за лес, стреноженная
лошадка пощипывала траву и мотала иногда головой, рыба плескалась в озере,
начала куковать кукушка и сразу же замолчала. Много таких вечеров провели мы
за время экспедиции, наслаждаясь безмятежным покоем, а сейчас я вдруг
почувствовал, что этот покой обманчив. Да, природа была безмятежна, и
все-таки мне стало трудно дышать, с такой ясностью я ощутил внутреннее
напряжение Пашки и Разгуляева. Нарочито небрежны были их позы, нарочито
спокойны были их лица и голоса. То ли по неуловимым признакам чувствовал я
их напряжение, то ли биотоки какие-то передавались мне, я не знаю, я не
биолог.
- Мой отец и Климов, - спокойно, даже небрежно заговорил Пашка, - еще
мальчишками в знак вечной дружбы вытатуировали оба на руках пониже локтя два
переплетенных "В". Это означало: Владимир и Валентин. Я, конечно, не видел
эту татуировку, но мать много раз мне про нее рассказывала.
Пашка достал сигарету, закурил, и снова почувствовал я мнимую
небрежность его позы и мнимое спокойствие его голоса. Не отрываясь смотрел