"Юрий Сергеевич Рытхэу. Числа Какота" - читать интересную книгу автора

Теперь на всем, на чем можно было писать, Какот изображал цифры, и так
старательно, что они почти ничем не отличались от печатных. Все, что видели
глаза Какота, подвергалось счету. Он быстро сосчитал команду "Мод", число
приезжающих гостей, песцовые шкурки, которые выменивал Амундсен, развешанные
на палубе шкуры белых медведей. Какот подбирал каждую выброшенную бумажку и
старательно разглаживал ее, чтобы вечером, усевшись рядом с Оскаром
Вистингом в кают-компании, под звуки граммофона записать цифрами все, что
видел он за целый день.
Когда не хватало бумажек, Какот спускался на лед и железной кочергой
писал цифры на снегу.
За ним устремлялись собаки, зная его причастность к самому
соблазнительному месту на корабле, старательно обнюхивали начертанные на
снегу цифры, рыли их лапами, пытаясь отыскать под ними какое-нибудь
лакомство, и разочарованно отходили, оглядываясь на кока, стоящего у
разворошенного снега с удивленным и глуповатым лицом.
Какот и сам чувствовал как бы постыдность своих занятий и норовил
заниматься писанием цифр один или же рядом с Оскаром Вистингом, который с
усмешкой посматривал на кока и дивился тому, что находил Какот в
бессмысленном, на его взгляд, писании чисел.
- Сколько это? - спросил как-то Вистинг, ткнув на одну из цифр,
записанных на обертке от липтоновского чая.
- Это Александр Киcк и его четырнадцать собак, - ответил Какот,
отчетливо вспомнив, как к кораблю подъехал торговец, вколотил остол в
слежавшийся снег, поднялся на палубу и тотчас стал принюхиваться, стараясь
определить: есть ли водка на корабле. Когда Какот подал ему брусничный
сироп, Киcк долго его нюхал, пробовал на язык, а потом, сморщившись, выдул
одним духом, словно горькое лекарство.
Но чем больше становились числа, тем больше теряли они свою
определенность, привязанность к известному месту и событию. Тогда Какот
перестал их писать.
Вистинг заметил, что Какот не пишет, и, решив, что коку не на чем
изображать цифры, подарил толстую красивую тетрадь, предназначенную для
записи магнитных наблюдений.
Какот долго не прикасался к ней. Предчувствие беды всякий раз
охватывало его, когда он листал пустые, девственно белые страницы. Сколько
же цифр можно здесь поместить! Какие числа, какие невероятные величины могут
поместиться на этих строках! Дух захватывает! И все ведь начинается только с
единицы, с одной палочки, которая значит "один". Один человек, одна муха,
одна собака, один корабль, один Какот, один Амундсен... Одна дочка! Дочка,
которая осталась в далеком селении у дальних родственников.
Как-то вечером Какот все же не выдержал. Он заперся в каютке и раскрыл
тетрадь на первой странице. В руке у него был остро отточенный карандаш. В
левом верхнем углу страницы он написал "1" и остановился. Это была дочь.
Какот уронил карандаш, подпер голову рукой, и перед его глазами встало
маленькое детское личико.
На следующий день Какот объявил Амундсену, что ему необходимо
отлучиться с корабля.
- Что случилось, Какот? - спросил Амундсен. - Тебе не нравится здесь?
- Мне нравится, - ответил грустный кок. - Но мне надо поехать проведать
дочь. Мне кажется, что она больна.