"Юрий Сергеевич Рытхеу. Голубые песцы (Повесть) " - читать интересную книгу автора

завтра, а в крайнем случае послезавтра, корма хватит как раз. А если
непогода затянется? Ведь декабрь... Пурга на полуострове может продолжаться
и месяц...
Тыплилык вздохнул, прикрыл брезентом корм и поплёлся в гостиницу.
Люди уже вернулись с завтрака, и каждый чем-нибудь занялся. Кто
пристроился читать, доминошники громко стучали костяшками по столу, любители
карточной игры расселись в большой комнате, поставив стулья между кроватями.
На широком продавленном диване в коридоре курил охотник Урэвтэгин. Он ехал с
какого-то областного совещания, застрял в Мокрове и ругал людей, оторвавших
его от промысла:
- Какой-то дурак выдумывает совещания, когда нужно работать. Смешно:
разговор-то шёл о том, как больше добыть пушнины, а охотники сидели в тёплом
зале и рассуждали, в то время как их капканы заносило снегом, а волки
пожирали песцов.
Тыплилык, слушая такие слова, вежливо кивал головой, но в душе
протестовал. Он-то знает, как трудно собрать охотников тундры на совещание.
Тыплилык мог бы указать Урэвтэгину на недопустимость подобной критики, но в
этой непривычной обстановке как-то было неловко.
Урэвтэгин подозвал Тыплилыка. Охотник жаждал общения. Он вообще, по
мнению Тыплилыка, не отличался сдержанностью и сейчас, как только Иван
подошёл и уселся рядом, громко заговорил по-чукотски:
- Почему вчера не ходил на пьесу?
- Я же говорил: пахнет от меня, - ответил Тыплилык.
- Ерунда! Никто бы не заметил. Гляди! - Урэвтэгин подтолкнул его в
бок. - Вот видишь: идёт с виду обыкновенный человек. - Урэвтэгин показал
глазами на широкоплечего актёра в добротном кожаном пальто с меховым
воротником. Актер, должно быть, только что позатракал: лицо у него было
красное и довольное.
- Я видел его на сцене, - продолжал Урэвтэгин. - Совсем другим
становится! Не узнать его. Талант!
- У каждого своя работа, - заметил Тыплилык.
- Разве это работа? - Урэвтэгин поднял палец. - Творчество это
называется!.. В своей жизни мне довелось только раз видеть человека такого
таланта. Это был шаман Кэральгин. Сильный был! Умел всё делать. Заслуженному
артисту не уступил бы.
Тыплилык поморщился, будто вошёл в звериную клетку:
- Как ты можешь сравнивать советского артиста с шаманом!
Его раздражало шумное поведение охотника и то, что Урэвтэгин был со
всеми одинаков в обращении - будь то директор Мокровского совхоза Беркут,
заслуженный артист Гурьевский или каюр Гаттэ. А Тыплилыка он даже иногда
поучал, не зная, что тот в Кытрыне занимает видный пост.
Тыплилык и Урэвтэгин помолчали. За дни совместной жизни они успели
наговориться досыта, поделились всеми домашними заботами, рассказали друг
другу все сказки, которые запомнили с детства, и теперь решительно не знали,
о чём говорить.
Тыплилык даже пожалел, что прервал рассуждения Урэвтэгина об актерской
профессии, - всё же был бы какой-то разговор.
Забавный этот человек, Урэвтэгин. Он всерьёз считает, что его мысли,
которые он высказал на областном совещании, сразу пойдут в дело. Наивный
человек! Уж Тыплилык-то знает, куда денутся стенограммы. А руководить будут