"Игорь Рыжков. Иллюзии " - читать интересную книгу автора

или скорее преставление об этом образе личине твое собственное и Двеллеров,
которые закрепляют его в твоей памяти, заставляют перевоплощаться, менять
себя. Смесь, жуткий коктейль из твоего личного мнения о пред-полагаемой
личине и мнения Двеллеров Зеркал. Хотя, если разобраться, то Перевоплощения
меняют не только твое тело, но и образ мыслей, устремления, надежды, цели,
меняют тебя самого.
Все таки, как же все непросто. Чем дольше живешь на свете, тем
отчетливее пред-ставляешь себе, что невозможно раскрасить Вселенную,
используя всего две краски. Истина - это полутона, и ни Бог ни дьявол не
возьмется отделить добро от зла. Самый светлый ум осознает свое полное
бессилие перед простейшими на первый взгляд вопроса-ми.
Я делал круг за кругом опускаясь все ниже и ниже к ковылям. Затем,
приметив не-высокий тополек, шумно опустился на одну из верхних его ветвей.
Взъерошил перья, нахохлился, затянул желтоватой пленкой - третьим веком
янтарного цвета глаза и замер.
Наваливалась меланхолия. Жуткая потребность в неподвижности,
бездеятельности. Может быть я просто устал. Устал от бесконечной череды
Перевоплощений, потерь, пора-жений, которые преследовали меня просто с
феноменальным упорством.
- Нужно попробовать вздремнуть - Я плотно сомкнул глаза, втянул шею в
плечи, уцепился покрепче в тонкую вершинную веточку низкого степного дерева
и начал считать слонов. Это здорово успокаивало нервы и усыпляло буквально в
несколько минут.
- Один слон да один слон будет два слона. Два слона да один слон - три
слона. Три слона да один - четыре. Шесть слонов... Восемь. - На двадцатом я
уже крепко спал, не думая ни о пройденном ни о том, что еще пройти
предстоит.

* * *

Пустельга сидела на вершине колючего кустарника и ожесточенно рвала
тушкана на куски. Накалывала истекающие кровю лохмотья на огромной длины
иглы. Про запас. Не съесть ей сейчас всю добычу целиком. Да и когда еще
удастся выследить и поймать зазе-вавшегося грызуна? Голодно стало в степях.
Разлетелись, разползлись, разбежались зверье и птица из этих мест. Странно
это. Очень странно. Клонятся к земле переполненные зерном коробочки злаков.
Травы иссыхают на поймах нетронутыми. Рай для грызунов. Рай для копытных. Но
уходит отсюда жизнь. Истекает по капле.
Вначале ушли зебры. Быстрые, непокорные, чуткие. За ними ушли львы.
Всеми прайдами сразу.
Затем разом снявшись с насиженных мест ушли антилопы. Они текли широкой
буро-рыжей рекой, высоко выпригивая, всплесками неспокойной грязной воды.
Они шли не-скончаемым потоком. Целых двое суток, и днем и ночью. Уходили
туда где заходит солнце. На запад. За антилопами ушли леопарды.
Спустя короткое время, небо закрыли тучи пернатых. Они галдели так, что
невоз-можно было расслышать ничего кроме их гомона. Они колыхались в небесах
словно тяжелые дробные облака и однажды собрались в плотную стаю и улетели
вслед за зебрами и антилопами. К заходу солнца.
Пустельга, вытянулась столбиком, уставилась на умирающую степь.
Повернула клю-вастую башку, уперлась взглядом немигая в пока еще жаркое