"Эрнесто Сабато. О героях и могилах " - читать интересную книгу автора

"Да помолчи ты", - с возмущением продолжала она тоном ученого,
которого перебили или отвлекли какими-то пустяками в тот самый момент,
когда он вот-вот должен был найти желанную формулу. Снова принимаясь жадно
сосать сигарету, как обычно в минуты сосредоточенности, и сильно хмуря
брови, она прибавила:
"Но знаешь, будто в нарушение этой схемы испанского аскета, тебя
выдают чувственные губы. И кроме того, глаза у тебя влажные. Да молчи ты, я
знаю, тебе совсем не нравится то, что я говорю, но дай мне закончить.
Думаю, что вопреки твоим предположениям женщины должны находить тебя
привлекательным. И даже выражение твоего лица. Смесь чистоты, грусти и
подавляемой чувственности. Но кроме того... минуточку... Есть какое-то
беспокойство в глазах под выступом лба, нависающего вроде балкона. Впрочем,
не знаю, нравится ли мне в тебе именно это. Возможно, тут что-то другое...
То, что твой дух господствует над плотью, как если бы ты постоянно держался
по стойке "смирно!". Ладно, "нравится" - это, пожалуй, не то слово, скорее,
меня поражает, или восхищает, или раздражает, сама не пойму... Твой дух
царит над телом, как суровый диктатор. Ну как если бы Пию XII пришлось
сторожить публичный дом. Брось, не сердись, я знаю, ты ангельское существо.
Кроме того, я же говорю, я сама не знаю, нравится ли мне это в тебе или же
я это больше всего ненавижу".
Он изо всех сил старался не отводить глаз от статуи. Сказал, что в тот
момент его пронзили страх и жгучее желание: страх обернуться и неодолимое
желание сделать это. Он вспомнил, как однажды в ущелье Умауака 1, на краю
Гарганта-дель-Дьябло 2, когда он смотрел в зияющую бездну у своих ног,
неодолимая сила толкнула его вдруг перескочить на другую сторону. И в эту
минуту с ним происходило нечто подобное: что-то словно бы толкало его
перескочить через темную бездну "на другой край моего существования". И эта
сила, бессознательная, но неодолимая, заставила его повернуть голову.
Едва увидев ее, он мгновенно отвел взгляд и снова уставился на статую.
Он страшился людей: они казались ему непредсказуемыми, но главное,
извращенными и порочными. Статуи же, напротив, доставляли ему спокойную
радость, они принадлежали к миру стройности, красоты и чистоты.
Но видеть статую он уже был не в состоянии - перед глазами стоял
мимолетный образ незнакомки: синее пятно ее юбки, чернота прямых длинных
волос, бледность обращенного к нему лица. Это были словно бы цветные пятна
на беглом эскизе художника - никаких деталей, указывающих на определенный
возраст или тип. Но он знал - Мартин выделил это слово, - что в его жизни
произошло нечто очень важное; знал не по тому, что увидели его глаза, но по
мощному, воспринятому им в безмолвии сигналу.
- Вы мне об этом много раз говорили, Бруно. Что события происходят
редко, что они почти никогда не происходят. Кто-то там переплывает
Дарданеллы, кто-то стал канцлером в Австрии, чума в десять раз уменьшила
население какой-то области в Индии, а для тебя все это не имеет значения.
Вы сами говорили мне, что это ужасно, но это так. И напротив, в тот момент
у меня было четкое ощущение, что что-то произошло. Что-то такое, что
изменит весь ход моей жизни.
Он не мог точно сказать, сколько прошло времени, но помнил, что после
промежутка, показавшегося ему бесконечным, почувствовал, что девушка
поднимается и уходит. И тогда он на нее посмотрел: она была высокого роста,
в левой руке держала книгу и шагала с какой-то нервной энергией. Мартин