"Людмила Николаевна Сабинина. Характеристика" - читать интересную книгу автора

Когда неожиданно к вам входит детина ростом в 192 см, с зеленой рожей и
начинает этак вкрадчиво, но вместе с тем и стремительно носиться по комнате,
будьте уверены, впечатление получается умопомрачительное... Я уж проверял не
раз. Девчонки прямо-таки визгом исходят, ребята с хохоту падают. Словом,
выходит здорово. Только в нашем классе я еще не дебютировал. Как-то не до
этого было.
Едва физик повернулся спиной и пошел по коридору, я натянул свитер до
самой макушки и нырнул в класс. Прошелся скользящим шагом вокруг стола раз,
другой... Что такое? Вместо визга и хохота - тишина, сдавленное фырканье.
Я еще больше стараюсь, чуть не летаю по классу. Указку схватил,
"антенну" к столу пристраиваю... В чем дело? Все сидят на местах, тихонько
посмеиваются.
Сдернул тогда свитер с лица, гляжу. И что же? На последней парте сидит
завуч, Анна Леонтьевна, и этим спектаклем любуется... Тут все грохнули, и
хохотали битых полчаса. Видно, лицо у меня такое было...
С Анной Леонтьевной шутки плохи, все это знают. Перед ней Сидоров
стоял, как раз с него стружку снимали. Ясное дело, теперь все внимание
перешло на меня. А Сидоров так смеялся, что все патлы с затылка свесились на
лицо и прыгали, как бахрома на штанах ковбоя, когда тот чешет на мустанге по
прерии.
Главное, на уроке-то я отсутствовал. Уважительных причин никаких не
было, а хулиганская выходка налицо. Досталось мне основательно, я потом сто
раз пожалел, зачем затеял всю эту кутерьму. В конце концов Анна Леонтьевна
объявила, что школа ни в коем случае не сможет дать мне удовлетворительную
характеристику. А без характеристики просто невозможно поступить в институт.
Словом, куда бы я ни сунулся со своими документами, всюду мне теперь - от
ворот поворот.
Нечего сказать, влип. Настроение у меня совсем испортилось. Уроки
кончились, я и этому не рад. Сижу, в портфеле роюсь. А Вадик, сосед, и
говорит:
- В архитектурный, конечно, тебе и соваться нечего. Попробуй в
театральное училище. Покажи им Фантомаса, вполне возможно, что зачтут.
И лицо такое сделал, скромное и благородное. Тетрадочки в портфель
положил, замок защелкнул, на пухлом подбородке складка обозначилась,
коротенький нос и рот собрались в этакую мордочку. В крепенькую, квадратную
и, в общем-то, весьма умненькую мордочку.
Ребята собирались домой, девчонки наскоро записывали уроки,
договаривались о чем-то, все обо мне забыли. И я почувствовал себя
заброшенным, одиноким, хоть вой, хоть вовсе домой не являйся. И дернуло же
меня фантомасничать!

Дома я рассказал маме всю эту историю. Мама как раз на вечерние занятия
собиралась, она у меня преподаватель. Немецкий язык в институте преподает.
- Ты с ума сошел! - удивилась мама. - Вот еще не было печали!
Мама припудривалась перед зеркалом, и теперь она то ругала меня, то
снова пудрилась.
- Ты и не представляешь себе, как трудно поступить в вуз! Мне пришлось
разыскать одну знакомую, которую я уже лет двадцать не видела. (Мах, мах
пуховкой.) И только для того, чтобы она познакомила меня с репетиторами,
знающими требования твоего института... Ты отдаешь себе отчет, во что