"Людмила Николаевна Сабинина. Обломок молнии" - читать интересную книгу автора

В конце улицы вдруг зашумели подростки, ударили сразу в несколько
гитар, двинулись гурьбой вдоль палисадников. Девушки прислушались, пытаясь
разобрать слова, но это был просто беспорядочный галдеж, выделялись, правда,
иногда выкрики: "любимая", "любовь", "навсегда" и что-то еще в этом роде.
- Нахалы, - Иришка вздохнула, - вот нахалы! А ведь воображают, что
поют.
- Малышня расквакалась, - презрительно отозвалась Люба.
У озера кто-то пронзительно свистнул, помигал электрическим фонариком.
В ответ фонарики замигали там и тут - мальчишки собирались на какое-то
ночное озорство. Мимо бесшумно пронесся велосипедист, за ним второй. Легко
звякнули спицы. Вот и третий, вдогонку. Шорох шин по дорожке, жаркое дыхание
погони...
- Носятся, как черти, - недовольно заметила Люба, - того и гляди,
собьют кого. В темноте, да без фары. Надо же!
- Сбить-то некого. - Иришка зевнула, потянулась лениво. - Прохожие сами
за три версты разбегаются, ведь слышно... Еще бы, в такой тишине. Да и где
они, прохожие? Давно на печках спят. Деревня!
- Нет, все-таки безобразие, - не унималась Люба. - Гоняют в такой
темноте! Кто-нибудь из ребят обязательно навернется, это уж точно! Машина
встречная или еще что, костей не соберешь!
- Да откуда машина? - пробормотала Ксана. Она сейчас думала совсем о
другом. - Ночью какая такая машина?..
- Кто его знает, - отмахнулась Люба. Ей, видно, надоело спорить.
Все трое замолчали.
В самом конце деревни, где улицу густо обступали сосны, ярко
засветились вдруг фары. Засветились и померкли. Машина шла в обход деревни,
задами. Легонько журчал мотор.
- Во, - кивнула Люба, - а вы говорите. Молчали бы уж лучше...
Девочки вгляделись: за огородами мелькали очертания небольшого фургона.
Будто крадучись, машина обогнула деревню и вкатилась в какой-то прогон.
- Наверное, продукты подвезли, - снова зевнула Иришка. - Ой, девочки, -
вдруг оживилась она, - а почему это продукты всегда ночью? На той неделе,
помните? Еще за картошкой с Прасковьей Семеновной ходили, тоже эта машина
стояла. Темно, а они выгружаются. Сысоев, Лизавета, еще какой-то тип, в
кепке.
- Шофер, - подтвердила Люба. - Я еще помню, как он их поторапливал. Все
"живо" да "живо". Слабонервный...
Хлопнула калитка, это, наконец, явилась тетя Паша. Оказывается,
задержалась в правлении. В доме зажгли свет, поставили самовар. Пили чай,
закусывали сладкими ватрушками. А кипяток в самоваре был особенный: чуть
желтоватый и слегка припахивал тиной. Чай пили из ярких расписных чашек.
Никогда еще Ксана не пивала такого вкусного чая. Самовар фырчал, пар тонкими
струйками вырывался из-под крышки, Прасковья Семеновна наливала чашку за
чашкой, приговаривала:
- А вот наш деревенский, чаек-то веселенький наш. Зимой - сугрев,
летом - прохлаждение, и всем-то одно удовольствие. И старым и малым. Из
озерной водицы, мятной, травяной. Пейте на здоровье, девушки!

Иришка с Любой все-таки сбежали на танцы. Чтобы тетя Паша не хватилась,
сеновал на щеколду заперли изнутри. Дело нехитрое, стоит просунуть руку