"Людмила Николаевна Сабинина. Подснежники" - читать интересную книгу автора

ее похвалила Прасковья, признала ее труд.
- Инженером - лучше, - вздохнула Таисья Григорьевна. - Как ни говори,
инженер...
Она сладко зажмурилась и покачала головой, не зная, что еще сказать про
инженеров.
Елена Никитична вдруг засмеялась.
- На днях обхожу вечером группы. Ребята спят. Вижу, навстречу по
коридору - процессия. Что такое? Да это Витя Сестренкин, и ведет он за руку
Галю маленькую. Оба в одних рубашонках. Спрашиваю: в чем дело? Отвечает:
Галя захотела на горшочек, и он взялся ее провожать. Смешные, право! - Она
вдруг посерьезнела: - Кстати, забыла выяснить, кто дежурил в тот день.
Нельзя такую крошку водить в туалет. Простудится, и очень просто!
Она оглядела все застолье.
- Да пол-то у нас теплый. И туалет детский - чистенько, светло, тепло!
- А как насчет Гали? Нашли мать или нет?..
- Не нашли, - ответила Елена Никитична. - Как видно, Галя нездешняя.
Ничего. Теперь будет наша! Еще одна дочь. Вырастим!
Лариса Павловна вдруг уронила голову на стол и громко зарыдала.
- Ты что? Что с тобой? - засуетились вокруг.
- Не могу! И разговоров этих слышать не могу больше!.. Все дети да
дети. Днем дети, ночью дети, не видала бы их совсем! Устала я, устала!
Лариса Павловна утирала платочком вспухшие глаза, желтые морщинистые
щеки. Венчик из белокурых косичек свалился на затылок, во все стороны из
него торчали шпильки.
- Во, упилась! Бражка подействовала, - заметила повариха.
- Успокойся. Вот что я тебе скажу, - Елена Никитична возвысила голос. -
На днях приедет к нам настоящий педагог. Тебя я переведу в кастелянши. Давно
вижу, что душа не лежит. А пока соберись, киснуть нечего. Тем более в
праздник.
Лариса Павловна поспешно закалывала шпильки, улаживала прическу.
Отводила в сторону глаза, видно, стыдилась своей неожиданной слабости.
- Пойду сменю Симу, - сказала она и ушла.
Таисья Григорьевна поднялась, одернула свою вязаную кофточку,
приосанилась.
- Эх, была ни была! Сплясать, что ли?
Прасковья подала Степану Степановичу заранее припасенную гармошку. Он
заиграл сначала неуверенно, спотыкаясь. Понемногу нашел удобный лад, заиграл
гладко.
- Чаще! - крикнула Таисья. - Еще чаще! Давай!
Она зажмурилась, развела руки и поплыла грудью вперед. Навстречу,
взмахивая платком, вышла Нюра.
- Так-то, девки! Давайте крепче! - крякнул Степан Степанович.
Нюра отбивала дробь настойчиво и сердито, как будто ругаясь и споря.
Таисья Григорьевна дробила негромко, отчетливо и степенно. Каблучки ее
выговаривали что-то свое, непростое, усмешливое.
- Ишь ты, отбивать пошла! - повариха кивнула в сторону Таисьи. - Не
как-нибудь, а со значением! Давай, девка, не жалей тридцати, до ста еще
далеко!
И Таисья Григорьевна плясала. Стан прямой, как свеча, руки слегка
разведены, в правой зажат платочек - от пляски мелко сотрясается грудь, а