"Людмила Николаевна Сабинина. Подснежники" - читать интересную книгу автора

помогали, укладывали помидоры в корзины.
Степан Степанович ползал между грядками, срывал помидоры и укладывал их
на разостланную тряпку. Тряпку эту он волочил за собой по борозде, от куста
к кусту. Люба не сразу поняла, что у огородника нет обеих ног. Зато руки -
огромные, сильные, все время в движении. Широкие черные ладони рылись в
земле, ошаривая свеклины, они же выдергивали морковь, срубали толстый
капустный комель. С помощью рук, рывками, Степан Степанович передвигался по
земле, только медали позвякивали на заношенном пиджаке.
- Гляди, начальство! - орал огородник и протягивал на ладони огромную
помидорину, янтарную, с румяным бочком.
- Да-а! Чудо из чудес! - Елена Никитична дивилась, брала помидор,
осматривала со всех сторон, - Хоть на выставку посылай. Грамм триста,
наверное, потянет. Просто чародей вы у нас, Степан Степанович!
- Триста пятьдесят, не меньше, - поправлял огородник.
Красное, давно не бритое лицо его улыбалось.
Степан Степанович - житель соседней деревни. Когда вернулся,
искалеченный, с войны, сам пришел к заведующей и предложил наладить
подсобное хозяйство. Для детского дома Степан Степанович был настоящей
находкой. Он обладал даром - выращивать овощи. Правда, и труда вкладывалось
в огромное дело немало. Когда требовалась прополка или подкормка, Степан
Степанович гнал на работу весь персонал, вплоть до медсестры, и сам не
уходил с огорода от зари до зари. Он был просто беспощаден.
- Ах, вы, так вашу... Дачники, черти, ручки бережете! А ну, бери
навозную жижу, поливай! Куды льешь, куды льешь?! Сожги мне корни, только
сожги! Я вас, так вашу... Да не жалей рук, размешивай, мни землю-то, мни ее!
Пухом чтобы!
Доставалось даже самой Елене Никитичне.
- А-а! Начальство! Это тебе не на стуле сидеть! Бери лейку! Что?
Некогда? А жрать что будете? Жрать, говорю, будете что?..
И Степана Степановича берегли. Когда ему нужно было съездить домой,
всегда запрягали лошадь, а в телегу подкладывали набитый сеном тюфяк. А
домой он ездил чуть не каждый день, дома семья.
Урожай нынче выдался богатый, и Степан Степанович ликовал:
- Подходи, ребятки, морковки дам. Сахар, а не морковка! А тебе,
Сестренкин, самую сладкую. Бери!
Люба увидела маленького крепыша в коротком пальтишке. Загорелая, с
облупленным носом мордашка и совсем светлые серые глаза. Вспомнился рассказ
заведующей. Траву ел. Подумать только, такой малыш!
- Чего смотрите? - спросила, проходя мимо, Таисья Григорьевна. - На
Витюшку Сестренкина, что ли? У нас еще не такие фамилии имеются. Вон сидит
Сеня Машкин, Машка, корова у него была. Больше никого не помнит. Так и
записали... А вон бежит Васюшка Семенов, лет четырех с половиной - пяти. Из
деревни Семеновки. Только Семеновок-то пятнадцать или двадцать было, восемь
из них сожжено дотла. Вот и записан у нас Вася Семенов, приблизительно
такого-то возраста. Эх, да что там! Еще не то увидите.
Таисья Григорьевна подняла на плечо корзину с помидорами, ушла по
борозде, подметая кусты своей расклешенной книзу юбкой. Одна рука
поддерживает корзину, другая уперлась в бок.
Вечером приехали шефы. Люба тут впервые узнала, что над детским домом
шефствует воинская часть, которая в данный момент стоит в городе. Когда