"Александр Сабуров. У друзей одни дороги " - читать интересную книгу автора

некоторых даже в тюрьму посадили. А вот легионеры, которые на стороне
Колчака сражались, вернулись домой, им в первую очередь работу дали, большим
почетом они пользовались. Подумай". - "Подумаю, пан стотник". Он хлопнул
меня по [20] плечу и молвил: "Вижу, что словак ты настоящий, только ума у
тебя еще маловато, но запомни, что я тебе говорил". И с тем отпустил. А в
моей голове все как есть смешалось. Пришел к нему, в голове вроде бы и мозг
был, а ушел - словно там действительно стал фарш, - с нескрываемой досадой
заканчивает Рудольф.
Рудольф рассказывал о себе с какой-то странной веселостью. Говорил о
своих переживаниях, как о чем-то прошлом, которое уже не волнует и не
причиняет боли. Но напряженная, виноватая улыбка и настороженный взгляд
выдавали его боль. Так, по крайней мере, казалось мне в тот момент.
- А коммунисты у вас есть?
- Кто их знает. Теперь одно слово "коммунист" равно слову "повешенный".
Гестапо ищет какого-то Репкина. Кажут, что он есть большой человек от
Коминтерна. Если кто и знает про него, все равно не скажет, - заканчивает
свою мысль Рудольф.
- Кто же вас все-таки ранил? - прерываю я наступившее молчание.
- То есть недоразумение. Не знали, что я словак, посчитали за бобика,
то есть за полицая.
- А что это ты так на полицаев разгневался? Они ведь словаков не
трогают, - с притворным удивлением спрашивает Рева.
- Бобик-то есть говядо! Скотина! Кто грабит тетушек? Бобик! Кто гонит
девочек в рабы? Бобик! Кто по следам партизан ходит? Бобик! То значит - в
них стрелять надо...
Обводя взглядом смеющиеся лица партизан, я вдруг замечаю, как хмурится
командир одного из отрядов Селивоненко, как ерзает он на табурете, как резко
подвигается к командиру артиллерии Будзиловскому. Темно-русая козлиная
бородка Селивоненко подается вперед, еще более удлиняя его лицо. Он
неприязненно посматривает на словака и что-то быстро говорит соседу.
Степенный Будзиловский, видимо, пытается его успокоить. Но Селивоненко
уже встает и громко обращается к присутствующим:
- Эх вы, партизаны! Перед нами солдат оккупационных войск, а мы его
байки слушаем, смеемся. Над кем смеемся? Да сами над собой. Народ призываем
бороться с оккупантами, а сами вином их угощаем, папироски закручиваем...
[21] Видишь, дружок нашелся - на полицаев все намерен свалить. Что нам
полицаи? Подумаешь, трое - пятеро на деревню. Наш главный враг - оккупанты!
Здесь преграждают нам путь словацкие полки. И плевать я хотел на его
паспорт. Какое мне дело до того, кто он - словак, немец, венгр? Он наш враг!
И пусть знают, будем бить каждого оккупанта!
Вот, вот оно! Селивоненко продолжил мои давнишние раздумья. Кто они...
словаки? Как отнесутся к нам? Как отнесутся к ним партизаны?
- Зачем вы такими словами бросаетесь, Селивоненко? - поднимается
командир другого отряда Боровик. - Это же не командующий и даже не офицер.
Это простой подневольный солдат, который сам перебежал к нам.
- А если ты завтра пойдешь минировать дорогу, - набрасывается на
Боровика Селивоненко, - кто в тебя стрелять будет: командующий, офицер или
вот этот, как ты говоришь, подневольный солдат?
В избе наступает напряженная тишина. Все ждут, что ответит Рудольф. Он
поднимает голову, смотрит в дальний угол комнаты, и по его сосредоточенному