"Микола (Николай Федорович) Садкович. Человек в тумане " - читать интересную книгу автора

- Когда стемнеет, щуки уйдут, - горячился Генька. - Скажи, что ты
просто боишься!
Это задело Янку. Он был моложе своего друга на полтора года и тянулся
за ним как за старшим.
- Ты думаешь, проберемся? - спросил Янка, неторопливо поднимаясь.
Генька вскочил.
- С закрытыми глазами пройдем. Я уже острогу приготовил. Тут от одного
рыбака осталась, да все боялся, что ты струсишь.
- Ну что ты... Тоже нашел трусливого! - презрительно усмехнувшись,
ответил Янка и стал разматывать бинт на левой руке.
- Все еще болит? - спросил Генька.
- Нет, просто от командира скрывал, - прошептал Янка, словно боялся,
что кто-нибудь подслушает его. - С меня матрос слово взял, чтобы раньше
времени не показывал...
- А у меня сильно жгло, теперь ничего, - храбро заявил Генька.
Расстегнув рубаху и прижав подбородок к груди, он посмотрел на свою грудь,
где на воспаленной коже выступали синие точки недавно сделанной татуировки -
звезда и якорь.
Янка разглядывал свою руку. В треугольнике, между большим и
указательным пальцами, синие точки изображали соловушку.
Когда Янка прижимал большой палец к указательному, соловушка как бы
складывал крылья; когда же отводил, - птичка словно собиралась вспорхнуть.
- Здорово получилось! - одобрил Генька.
Недавно они подружились с молодым солдатом из вновь прибывшей части.
Солдат был необыкновенно веселый, слыл храбрецом и мастером маскировки, а
главное, он обладал несомненным талантом звукоподражателя и фокусника. Под
большим "секретом" солдат признался ребятам, что в пехоту он попал случайно,
по ошибке военкомата; истинное же его призвание - флот. В доказательство он
показал руки и грудь, пестревшие якорями, звездами, серпом и молотом,
русалкой и пробитым стрелою сердцем. Недаром все называли его "матрос" и
редко по фамилии - Ивакин. Генька давно решил сделать себе какую-нибудь
татуировку и однажды поделился с матросом. Вслед за Генькой и Янка с такой
же просьбой обратился к солдату.
- Смелых бог метит, - шутил матрос, накалывая рисунки. Затем добавил: -
Теперь вы не мальчики, а мужи!..


На рассвете солдат Ивакин лежал в сырой канаве, подстелив под себя
старый ватник, укрывшись сухими стеблями камыша. Он лежал почти у самой
реки, на другой стороне которой виднелись две деревянные вышки и врытые
стоймя, отесанные бревна ограды, напоминавшие древний русский острог. За
оградой - немецкий гарнизон.
Уже три дня на обоих берегах было тихо. Редкие донесения, с трудом
добываемые с того берега, говорили о том, что противник не собирается
переходить в контратаку. Прошла еще ночь, наступил четвертый день.
Острый глаз "матроса" начал уставать от однообразия чуть дымящейся
туманом реки, тускло желтевшего косогора на том берегу и голых кустов у
воды.
"Матрос" уже стал развлекать себя воспоминаниями, когда в самом уголке
поля зрения словно бы что-то мелькнуло. Рассчитывая каждое движение, боец