"Екатерина Садур. Из тени в свет перелетая" - читать интересную книгу автора

О детстве.
О мое детство, мое детство!
Мое фарфоровое блюдце!
Мне на тебя не наглядеться,
Мне до тебя не дотянуться!
Вл. Полетаев

- Вот это и был наш дом, - говорила мне бабка моя Марина, когда мы шли
с ней по улице Малая Бурлинская, что за цирком. - Я здесь жила маленькой с
матерью и теткой Павлушей, а потом дед Тихон вернулся из плена, сбежал от
фашистов из Германии, из концлагеря, нам получше жить стало...
А мне тогда апрельские одуванчики по колено были, я слушала ба-бку
Марину, натягивала до колен трикотажные гольфы и разглядывала дом.
Покосившийся бревенчатый дом. Во дворе развешано белье. Простыни на
деревянных прищепках, огромные вискозные штаны на резинках и детская
рубашечка в мелкую землянику...
- И когда взорвали церковь, мы с Африканом, это сынишка Ивановых был,
они по соседству жили, мы с ним из церкви натащили много разной красоты:
лампадки, осколки икон, оклады серебряные - и все спрятали у Бульки в будке,
чтобы никто не нашел, чтобы не отобрали у нас наши с Африканом игрушки...
На Малой Бурлинской друг против друга стояли деревянные дома. "Частный
сектор, - говорила бабка Марина. - Деревня..." И я просила всегда: "Пойдем в
частный сектор, в деревню!"
Самый хвастливый дом рядом с бабушкиным стоял, двух-
этажный, сов-сем новенький, выкрашенный ярко-зеленой краской, блестел
на апрельском солнце среди простых непокрашенных домов.
Однажды я видела, как два кудрявых, голых по пояс парня красили крыльцо
на жаре и что-то кричали друг другу. Их смуглые крепкие спины блестели от
пота, и один из них все время откидывал взмокшие волосы со лба, я не
понимала, что они кричат. Мы с бабушкой остановились посмотреть. Я обнимала
ее за ногу, потому что выше не доставала.
- Что они говорят? - спросила я.
- Они говорят не по-русски, - ответила бабка Марина. - У них денег
много, вот они и красят все в зеленое. У них все не как у порядочных.
Потом из дома, перепрыгивая голыми ногами через покрашенные ступень-ки,
вышла молоденькая совсем цыганка в сиреневом платье с двумя коса-ми. Она
тоже кричала что-то зычным голосом, очень пахло краской, и меня поразил цвет
ее платья, ярко-сиреневый. Блестящий от яркости. Парни кричали ей что-то
непонятное, но из их непонятной речи, почти из од-них гласных, я вырвала
русское имя Маша. Цыганку звали Маша.
- Она помадой у церкви торгует, - сказала мне бабушка.- Помнишь, мы
видели? Она задешево покупает, задорого продает... В этом доме Ивановы
раньше жили, еще до цыган. Они бедные были, питались одной картошкой всю
зиму - отец, мать и восемь детей. Младший - Африкан... Вот я с ним и играла.
А тогда все праздники запретили, кроме трудовых, а простых люд-
ских праздников все равно очень хотелось... Вот однажды зимой они
позвали меня на елку. Я поклялась никому не говорить... Был простой зимний
день, а они все ставни закрыли, чтобы никто даже в щель не мог подглядеть! В
комнате у них была елка, наряженная еще по-старинному, со свечами, и Африкан
чистенький, и сестры его... Уж мы веселились, уж как мы играли! А потом были