"Екатерина Садур. Из тени в свет перелетая" - читать интересную книгу автора

полиэтиленовый мешок с бутылками и отбивалась от двух ментов.
- Мои, мои это бутылки! - с мольбой говорила она.
Один из ментов лениво потянул ее за рукав.
- Не трогайте мой маскировочный халат!
Инесса смотрела на проходящих своими замутненными неподвижными глазами,
и вдруг она увидела меня.
- Оля, Олечка! - позвала она.
И тогда мне стало очень стыдно, что она меня знает, и я быстро-быстро
прошла мимо, так даже и не взглянув в ее сторону...

А бабка моя Марина сорока пяти лет пела в самодеятельности и вышла
замуж за полковника. Он приходил к нам всю зиму с букетами гладиолусов в
запотевшем целлофане. Бабушка готовила ему винегрет и котлеты, он садился за
стол и молча смотрел по телевизору военные парады, а по воскресеньям водил
нас в сквер к могиле Неизвестного солдата.
И вот как-то в августе мы сидели на балконе, все трое, и ели арбуз,
шумно заглатывая сок. Корнелий Корнелиевич сказал:
- Ну, Марина, решай: или ты сейчас выходишь за меня замуж и мы едем в
Москву, меня переводят по службе, или ты остаешься здесь, и я еду один.
Бабка Марина сидела напротив него, надушенная духами "Кармен", в белых
туфлях на каблуках, в сером шерстяном платье, с ресницами, вычерненными в
парикмахерской, и с огромным ломтем арбуза, на мякоти которого полукругом
отпечатались следы ее зубов.
- У меня ребенок, Неля, - сказала она нерешительно.
- Мы поедем втроем, - отчеканил полковник. - Ребенок пойдет в хорошую
школу! - и после паузы добавил: - В Москве!
- Я согласна! - сказала бабка Марина.
И как я радовалась тогда, что мы едем в тот же город, в котором
потерялась Юлия...

Сегодня бабка моя Марина кормила меня за завтраком кислым творогом и
бледным чаем из плохо вымытой чашки. И я думала, как она с тех пор
изменилась. Она еще больше растолстела, и волосы перестала красить, так что
они торчали у нее седыми клочьями, и так же торчали ее редкие ресницы вокруг
серых прозрачных глаз. Дома она ходила в грязном халате и вытянувшейся
кофте, а когда я говорила ей:
- Сшей себе что-нибудь!
Она отвечала:
- Мне ничего не надо!
И если в моей комнате громко играл магнитофон, то она всегда врывалась
ко мне, вытягивала руку ладонью вперед и кричала, блестя железными зубами:
- Музыка твоя у меня вот где сидит!
Вот такой стала моя бабка Марина. Она словно бы забыла все то, что
знала раньше, и скудными стали ее чувства.
Она сидела напротив меня, навалившись локтями на стол, и выковыривала
из кастрюли гречневую кашу.
- Ты грубая стала, Оля, - сказала она мне. - Совсем со мной не
говоришь.
- У тебя пятно жирное на кофте, - сказала я. - И волосы в глаза лезут.
Она посмотрела на меня своими желтовато-серыми глазами, похожими на