"Р.Сафрански. Хайдеггер: германский мастер и его время " - читать интересную книгу автора

"Вот-вот-вот-бытие". Родители. Под опекой Церкви. Констанц. Миряне и прочие.
Во фрайбургской семинарии. Почти иезуит.
В 1928 году Мартин Хайдеггер, в то время уже прославленный философ,
писал бывшему префекту католической семинарии-интерната в Констанце, в
которой он когда-то учился: "Быть может, убедительнее и настойчивее всего
философия показывает, как неразрывно связана с человеческой природой
склонность к начинаниям. Ведь, в конце концов, "философствовать" означает не
что иное, как "быть начинателем"".
Хайдеггеровская хвала начинанию многозначна. Он хотел быть Мастером
Начала. В начальных истоках греческой философии искал уже ставшее прошлым
будущее, а в настоящем хотел обнаружить тот источник в самой сердцевине
жизни, из которого не иссякая бьет струя философской мысли. Он считал, что
все дело в настроении. И критиковал философию, претендующую на то, что она
начинается с мысли. В действительности, говорил Хайдеггер, философия
начинается с настроения - с удивления, страха, озабоченности, любопытства
или радости.


22

По Хайдеггеру, именно настроение связывает жизнь с мышлением, но, как
ни странно, он всегда был категорически против, когда эту связь между жизнью
и мышлением пытались выявить на примере его собственного творчества. Однажды
он начал лекцию об Аристотеле с лапидарной фразы: "Он родился, работал и
умер". Хайдеггер хотел, чтобы и о нем самом говорили так же: его величайшая
мечта состояла в том, чтобы жить ради философии и, возможно, даже полностью
раствориться в своей философии. Это тоже имеет отношение к его настроениям,
к тому, что он - может быть, слишком быстро - обнаруживал в том, что его
непосредственно окружало, некую назойливость и потому стремился к
сокровенному. Назойливой может быть сама жизнь. Настроение Хайдеггера
диктует ему, например, такие слова: "Сущее, присутствие брошено, не от себя
самого введено в свое вот" (Бытие и время, 284), и: "Бытие... приоткрывается
как забота" (там же, 182), - ибо: "Решало ли присутствие само свободно о
том, и будет ли оно когда способно решать о том, хочет оно или нет войти в
"присутствие"?" (там же, 228).
Хайдеггер любил изъясняться в высоком стиле, поэтому мы никогда в
точности не узнаем, говорит ли он здесь о западной цивилизации или о самом
себе, идет ли речь о бытии вообще или о его собственном бытии. Но если
верно, что философию рождает не мысль, а настроение, то было бы неправильно
полагать, будто мысли всегда обретаются - и вступают в схватку с другими
мыслями - лишь на высокогорном плато духовной традиции. Конечно, Хайдеггер
следовал конкретным традициям - но основания для выбора той или иной
традиции определялись его жизнью. И очевидно, что те же основания не
позволяли ему рассматривать свой приход в мир как дар свыше или
многообещающее начало. Он оценивал это событие как низвержение в пропасть -
такая оценка диктовалась его настроением.
Однако мир, в котором он ощущал себя брошенным, - это не мир Мескирха
конца прошлого столетия, того городка, где Мартин Хайдеггер родился 26
сентября 1889 года, где провел свое детство и куда всегда охотно
возвращался. Брошенным он почувствовал себя лишь тогда, когда был выброшен