"Франсуаза Саган. Потерянный профиль" - читать интересную книгу автора

Памела Алферн в сопровождении Алана присоединилась к нам, вопросительно
глядя на всех. Ей послышалось что-то, похожее на лай, она уловила какое-то
замешательство среди гостей и на всех парусах бросилась к месту битвы.
- Юлиус, - спросила она, - вам нравится живопись Кристобала?
Юлиус, не отвечая, обратил к ней свой свирепый взгляд. Она чуть
отступила, но тотчас обрела манеры хозяйки дома:
- Вы знакомы с Аланом Эшем, мужем Жозе?
- Вашим мужем? - спросил Юлиус.
Я кивнула. Он рассмеялся смехом тевтонца, из глубины веков, немыслимым,
неуместным, поистине ужасным.
- Что здесь смешного? - сказал Алан. - Вы смеетесь над картиной или над
тем, что я муж Жозе?
Юлиус А. Крам взглянул на него в упор. Он казался мне все более и более
экстравагантным. Во всяком случае, смелости ему было не занимать: на
протяжении трех минут бросить вызов г-же Дебу, хозяйке дома, и Алану значило
обладать достаточным хладнокровием.
- Я смеялся сам по себе, без причины, - неожиданно произнес он. - Не
понимаю, дорогая, - сказал он, обращаясь к г-же Дебу, - вы постоянно
упрекаете меня, что я не смеюсь. Ну вот, вы можете быть довольны: я смеялся.
Вдруг я вспомнила, что слышала о нем. Юлиус А. Крам был могущественным
дельцом, он пользовался значительной поддержкой в политических кругах, и,
несомненно, знал, в каком состоянии швейцарские счета у трех четвертей
приглашенных. Говорили, что он великодушен, а также, что он очень жесток.
Его боялись и повсюду приглашали. Это объясняло двойственную -
снисходительную и принужденную - улыбку г-жи Дебу и Памелы Алферн. Мы стояли
все четверо, смотрели друг на друга и не знали, что еще сказать. Нам с
Аланом, разумеется, не оставалось ничего другого, как пойти поздравить
художника, несшего караул у входа, и возвратиться в наш кромешный ад. Но
ситуация, разрешавшаяся простейшим образом с помощью слов "до свиданья, до
скорой встречи, счастлив с вами познакомиться" и т. п., вдруг показалась
неразрешимой. Выход предложил Юлиус, решительно вообразивший себя вождем
племени и пригласивший меня пойти, к буфету выпить. Буфет был в другом конце
комнаты. Тем же жестом, что и в первый раз, он заставил меня следовать за
собой, и мы продефилировали ускоренным маршем через всю гостиную.
Сумасшедший смех и опасения одновременно раздирали меня, ибо взгляд Алана от
гнева стал странно тусклым, почти остекленевшим. Я поспешно выпила рюмку
водки, которую, не потрудившись осведомиться о моих вкусах, вложил в мою
руку властный Юлиус А. Крам. Пчелиное жужжание вокруг нас возобновилось, и
через мгновенье я поняла, что на этот раз обошлось без скандала.
- Поговорим серьезно, - сказал Юлиус А. Крам. - Что вы делаете в жизни?
- Ничего, - ответила я с некоторой гордостью.
И вправду, среди всех этих бездельников, без конца говорящих о своих
"занятиях" - эскизах мебели, украшениях в финском стиле и прочих безделках -
и не забывающих об участии в тысяче отраслей промышленности, мне было
чрезвычайно приятно признаться в своей полной бездеятельности. Я была женой
Алена, и мою жизнь обеспечивал он. Внезапно я поняла, что скоро уйду от него
и что больше не смогу ничего от него принять, никогда, ни одного доллара, ни
одного свидания. Мне нужно будет работать, влиться в веселую толпу людей,
занятия которых расплывчато называются "пресс-атташе", "уполномоченный по
культурным связям" и тому подобное... А еще мне понадобится счастливый