"Франсуаза Саган. Потерянный профиль" - читать интересную книгу автора

с его маленькой Барбарой?
- По-моему, они больше не встречаются, - ответил Дидье.
- Барбара Крифт, - пояснил мне Юлиус, - дочь Крифта, промышленника. Она
была без ума от Луи Дале и решила ехать с ним в деревню. Я полагаю, что
сельская жизнь с ветеринаром вскорости наскучила ей до смерти.
Я улыбнулась с состраданием. Но совсем не потому, что он думал. В моем
понимании эта Барбара - порядочная дура, раз она оставила Луи. Теперь-то она
наверняка смертельно скучает, будь то в городе или где бы то ни было.
- Это Луи ее оставил, - уточнил Дидье с тщеславием младшего брата
- Бесспорно, бесспорно, - ответствовал Юлиус. - Весь Париж знает, что
женщины от вашего брата без ума.
Он усмехнулся скептически и с веселой доброжелательностью взглянул на
меня.
- Надеюсь, вы, дорогая Жозе, не повторите их ошибки? Впрочем, нет, я
плохо представляю себе вас в деревне.
- Я никогда гам не бывала, - ответила я. - Я знаю только города и пляжи
Я говорила это, а видела, как передо мной разворачиваются гектары
пашен, лесов, лугов и пшеницы. Я видела, как мы с Луи идем между двумя
рядами деревьев, и наши лица овевает ветер, пропахший дымом костра из
прошлогодних листьев. Мне казалось теперь, что, сама не сознавая этого, я
всегда мечтала о деревне.
- Вот, - произнес Юлиус. - скоро вы с ней и познакомитесь,
Я вздрогнула.
- Вы не забыли, что мы собирались все вместе на уик-энд к Апренанам? И
вы тоже, Дидье?
Уик-энд... Он сошел с ума. Я абсолютно забыла о приглашении Апренанов.
Это очень милая пара, друзья Ирен Дебу, живущие в уединении, вдали от
Парижа, не столько от нелюдимости, сколько из притворства. Когда они
приезжают в столицу, то есть сто раз в год, то не устают расхваливать
прелести уединенной жизни. Они и живут-то только своими уик-эндами. Но в
субботу приезжает Луи, в два дня мы проведем вместе.
Эта суббота казалась мне близкой и такой далекой, что хотелось то
прыгать от радости, то причитать. Я знала, что плечи у Луи широкие, а на
предплечье внушительный шрам - это его укусил осел, которого он
осматривал, - мы смеялись над этим минут десять. Я знала, что, бреясь, он
всегда режется, а ботинки снашивает напрочь. Вот примерно и все, что я о нем
знала, не считая, понятно, того, что люблю его. Я думала о том множестве
вещей, которые мне предстояло открыть и в его теле, и в его прошлом, и в его
характере, испытывая при этом и любопытство, и жадность, и
головокружительную нежность. А пока следовало найти достойную отговорку от
поездки на предстоящий уик-энд. Самое простое было бы сказать: "Вот что, эти
два дня я проведу с Луи Дале, потому что мне так нравится". Но именно это
было невозможно. Опять я чувствовала себя виноватой и злилась на себя за
это. В конце концов, Юлиус заговорил со мной о своих чувствах только
вследствие солнечного удара. Ответа он не требовал, и было бы естественно и
честно сказать ему всю правду. Объективно - да. Но за ясными, мирными
словами, отражающими очевидность, таились адские тени скрытой правды. Вновь
я с раздражением сознавала, что под оболочкой слов: "объективно", "очевидная
ситуация", "независимость", "дружба" и т. п. - ничего не кроется. А, кроме
того, мне казалось, что, признавшись Юлиусу, - я уже думала "признаться", а