"Андрей Сахаров. Степан Разин ("Жизнь замечательных людей" #515) " - читать интересную книгу автора

между Чикой-Зарубиным и другим казаком, Никифором Гребневым. Никифор
возвращался на свой хутор, верстах в двадцати от городка, и встретил Чику. К
нему и обратился он с вопросом:
- Слышал ли ты вести?
- Какие вести?
- Вести добрые. Слышал я от Григория Закладнова, что приезжал на умет к
Ереминой Курице купец, и Григорий Закладное, быв тут же на умете, с ним
разговорился. И стал купец спрашивать: "Какие вам, казакам, есть обиды и
какие налоги?" Закладнов рассказал ему, какие мы обиды несем от командиров
наших. После того купец выговорил, что поедет на Яик для покупки рыбы; и
когда из Яика возвратился назад, на умет к Ереминой Курице, то хотел
прислать за Закладновым. Закладнов, оставив купца, поехал для ловли зверей,
а потом купец, возвратясь, послал Еремину Курицу сыскать Закладнова. И когда
тот приехал и ночевал с купцом, то зачал его спрашивать: "Скажи ты нам
правду: что ты за человек?" На что купец сказал: "Ну, друг мой, господин
казак, я скажу тебе сущую правду: ты меня признавай за государя; я не для
рыбы вашей ездил в город, а только приглядеть ваши обряды и какие командиры
делают вам обиды". Когда же Закладнов спросил: "У кого ты был в Яике?", то
он сказал: "Я стоял в доме у Дениса Пьянова". Закладнов стал ему тогда
говорить: "Батюшка, обиды нам делают великие: наши командиры нас бьют и
гоняют, жалованье наше захватывают; тому шесть лет, как государыня нам
жалованье жалует, а они незнаемо куда употребляют. А кто о жалованье станет
говорить, того сажают под караул. Без государева указа в ссылку рассылают, и
государыня о том не знает. У нас прежде не было пятидесятников, а теперь
завелись; прежде в сотне был один сотник, а теперь все новое". Купец,
поговоря с Закладновым, поехал с умета на Иргиз, сказав: "Ждите меня весной,
я к вам буду". Так вот, брат, вести какие!
Такие и подобные им разговоры вели казаки по всему Яику. Правда в них
перемешивается с вымыслом; главное же в слухах, которые передал Гребнев
Зарубину, заключается все в той же вере, что императрица не знает о
беззакониях, царящих в войске, что "объявившийся" император все исправит.
Ведь он так подробно спрашивает казаков об их житье-бытье, сам
"приглядывает" их обычаи и обряды; более того - специально приехал сюда,
услышав об их бедах, и имеет намерение помочь им, будет для этого весной на
Яике. Недаром Чика, передавая, несомненно, то, что говорили все, сообщал
позже, что "государя" ждали весной и собирались его "принять".
Недаром и власти опасались нового появления здесь Пугачева - в том же
указе Военной коллегии 14 августа внимание местных властей обращали на то,
что это появление опасно "особенно среди Яицкого войска".
Разумеется, после подавления восстания обстановка на Яике была
напряжена до предела. К тому же стал известен окончательный приговор по делу
об убийстве фон Траубенберга и других, о казацком "мятеже" продерзостном. В
конце апреля Рейндорп получил указ о том Военной коллегии, а 2 июля его
объявили на круге в Яицком городке: участь приговоренных облегчили, но
все-таки она была тяжелой - 16 человек наказали кнутом, вырезали ноздри и,
заклеймив, сослали навечно на сибирские Нерчинские заводы; для 38 - битье
кнутом и ссылка с семьями в Сибирь на поселение; пятерым - "для омытия
пролитой крови" служба против неприятеля вне очереди; 25 - наказание
плетьми, посылка в полки, сибирские гарнизоны. Остальных - 2461 человек -
простили по их "сущему невежеству и по незнанию истинного своего