"Андрей Сахаров. Степан Разин ("Жизнь замечательных людей" #515) " - читать интересную книгу автора

все, чтобы удержать рабов своих в "обыклом повиновении". Чтобы их сломить,
добыть правду и волю, необходимо опереться yа силу более мощную, чем Яицкое
войско. Другой секретарь Военной коллегии, Алексей Иванович Дубровский (под
именем которого скрывался мценский купец Иван Степанович Трофимов), говорил,
что яицкие казаки обращались с призывом "переводить" всех помещиков, и
"тогда будет всем вольность и избавятся от крестьянства (то есть от
крепостного права, станут вольными казаками. - В. Б. ), подушных и продчих
податей, рекрутского набору, продажи вина и соли не будет".
Таковы были помыслы и расчеты людей, собиравшихся поднять яицких
казаков и массы "черни" на восстание против существующего порядка вещей. Их
не смущало то, что они собирались под знамена "императора", о котором знали,
что под его именем скрывается простой донской казак. Конечно, они были
царистами, наивными монархистами. Иначе и быть не могло. Можно ли от них в
тогдашней России ожидать чего-либо иного? Конечно, нельзя. Ведь не только
они, люди, в большинстве своем неграмотные, темные, но и более просвещенные
дворяне были и не могли не быть теми же монархистами. Но царизм у тех и
других имел разное содержание, "наполнение". Монархизм феодалов носил,
естественно, продворянский характер, обосновывал права и привилегии
помещиков, господ. Монархизм эксплуатируемых был направлен на защиту их
классовых интересов. Поэтому "бунтари" и брали его на вооружение во время
народных восстаний. Так получилось и при Пугачеве. Российское "шляхетство"
опиралось на мощь государства и авторитет монархини в борьбе со "злодеями",
как они называли повстанцев. А эти последние во главе со своим "монархом"
выступили против крепостного права и его носителей - дворян.

Крепостная Россия

В начале весны, 17 марта 1764 года, на Сенатской площади, недалеко от
Зимнего дворца, под рокот барабана палач сжег бумагу с указом. Его текст
гласил: "Время уже настало, что лихоимство искоренить, что весьма желаю в
покое пребывать; однако весьма наше дворянство пренебрегают божий закон и
государственные права и в этом много чинят Российскому государству недобра.
Прадеды и праотцы, Российского государства монархи, жаловали их (дворян. -
В. Б. ) вотчинами и деньгами награждали. И они о том забыли, что воистину
дворянство было в первом классе. А ныне дворянство вознеслось, что в
послушании быть не хотят. Тогда впредь было в России, когда любезный монарх
Петр Великий царствовал, тогда весьма предпочитали закон божий и
государственные права крепко наблюдали. А ныне правду всю изринули да и из
России вон выгнали, да и слышать про нее не хотят, что российский народ
осиротел, что дети малые без матери осиротели. Или дворянам оным не умирать?
Или им пред богом на суде не быть? Такой же им суд будет: в ю же меру
мерите, возмерится и вам".
Безымянный автор (или авторы) этого указа, ложного, конечно, и
рукописного, при всей наивности (что стоит хотя бы "крепкое наблюдение" прав
при Петре I!) правильно затрагивает в нем тему лихоимства, отсутствия правды
в России ("вон выгнали" правду!), "сиротства" ее народа. Правда, он грозит
дворянам божьим только судом - на том свете, не на этом, где они позабыли
правду, допускают лихоимство! Но все-таки ложный указ - угроза, причем как
бы от имени осиротевшего российского народа, да еще при матушке-то Екатерине
Алексеевне, благодетельнице своих верноподданных, о благе которых, как