"А.Н.Сахаров(редактор). Петр III ("Романовы" #12) " - читать интересную книгу автора

супруга и слишком была проникнута сознанием необходимости воспитания,
соответствующего общественному положению молодого дворянина; поэтому она
согласилась, и сейчас же было решено приступить к экипировке и сборам в
дорогу.
В тот же вечер всем слугам уже было известно, что молодой барин скоро
уезжает в Петербург, ко двору великого князя, их герцога, и двое надёжных,
испытанных лейб-егерей барона, назначенные сопровождать молодого барина,
стали предметом зависти всех прочих домочадцев.
Не прошло и двух недель, как все приготовления были окончены и барон
определил день отъезда своего сына. В течение этого времени Фриц заходил в
церковный дом лишь на очень короткое время и за день до отъезда зашёл только
на четверть часа, чтобы проститься. Ещё раз поклялся он Доре, которая
впервые бросилась к нему на шею в порыве глубокого чувства, что вернётся не
иначе, как добившись восстановления чести её отца. Пасторша отозвала в
сторону молодого человека:
- Вот вам, - сказала она, подавая запечатанный конверт, - письмо к
нашей герцогине, великой княгине Екатерине Алексеевне. Храните это письмо
как талисман и воспользуйтесь им только в крайнем случае, когда не будет
другого пути для достижения вашей цели. Если письмо вам не понадобится, то
возвратите мне его нераспечатанным; а если воспользуетесь, то пусть оно вам
послужит на пользу.
С благоговейным страхом Фриц взял письмо, в котором сокрыта была
чудодейственная сила, и спрятал его в боковой карман, а затем ещё раз обнял
Дору. Пастор возложил на него руки и благословил в путь, а старый Элендсгейм
улыбнулся ему на прощанье блуждающей улыбкой. Быстро вскочил молодой человек
на лошадь и поскакал обратно к барскому дому; наутро следующего дня он
должен был отправиться в путь.
В его сердце, преисполненном страстной жаждой деятельности и радостной
надеждой, горе разлуки давало себя чувствовать довольно слабо, но Дора
сидела, тихо плача, вечером в гостиной пасторского дома и, пока
рассматривала с отцом книгу с картинками, над которыми тот порой громко,
по-детски, смеялся, она мысленно молилась за товарища юности,
отправлявшегося в чужой, холодный край, чтобы и для неё добиться счастья, к
которому стремилось её молодое сердце и в которое едва могла верить её душа,
с детства исстрадавшаяся в печали и лишениях.

II

В половине декабря 1761 года Петербург представлял такую же оживлённую,
богатую красками картину, как и ежегодно в дни пред Рождеством. Зимний
рынок, на который привозились продукты из всех местностей России, дабы
снабдить столицу в самые трудные месяцы необходимейшими жизненными
припасами, был расположен на льду Невы, а возле лавок и столов продавцов
возвышались искусственно сооружённые ледяные горы и катки - зимние
удовольствия, особенно любимые всеми социальными слоями русского народа.
Петербуржцы шумно и радостно двигались взад и вперёд по широкой ледяной
улице, скатывались с горы на маленьких саночках, собирались для весёлой
беседы вокруг кипящего самовара в чайных лавках, искали тепла и подкрепления
в наскоро построенных домиках для продажи водки. Среди оживлённо двигавшейся
пёстрой толпы попадались быстро мчавшиеся экипажи знатных особ; здесь можно