"А.Н.Сахаров(редактор). Петр III ("Романовы" #12) " - читать интересную книгу автора

дети, которые играли на песках дюн или в лесной тени, которые называли друг
друга братом и сестрой, не думая о том, что между нами лежит и что нас
разделяет; дальше не может так быть, чтобы мы называли друг друга по имени,
говорили друг другу "ты". Ты - барон фон Бломштедт и призван занять высокое
положение в свете; ты вырос и стал знатным барином; а я - бедная девушка,
которая стоит неизмеримо ниже тебя... Посмотри, скоро солнце скроется,
наступит ночь... скоро испарится последнее дыхание лета; поблёкнут и упадут
последние цветы; деревья покроются снегом. Точно так, как догорает день, как
проходит лето, так промчалось наше детство; мы должны проститься со своими
детскими играми, как прощаемся с летом и уходящим днём. Таков неизменный
порядок вещей, таков закон природы, которому мы должны подчиниться, хотя и
грустим о золотом детстве, которое было так же светло, как день, так же
тепло, как цветущее лето. Вот видишь, Фриц, - сказала она, делая попытку
улыбнуться, что придало её личику ещё более страдальческое выражение, - этот
прощальный взгляд на наше детство вызвал эти слёзы; теперь это прошло. Это -
всё, что я хотела сказать тебе. Ну а теперь дай руку! Дора и Фриц прощаются;
отныне ты для меня - барон фон Бломштедт, которого я с искренним участием
провожаю на его блестящий путь и за которого буду молить Бога, чтобы Он
послал счастья маленькому Фрицу за его верную дружбу ко мне.
Молодой барон слушал вначале с мрачным, страдальческим видом; затем
постепенно его лицо прояснилось, стало спокойнее, в глазах блеснули
решимость и отвага.
- Ты права, - сказал он наконец, - я тоже думал об этом в последние дни
и много раз уже хотел поговорить с тобою. - Он потянул девушку к скамейке,
сел рядом с ней, а поводья лошади прикрепил к сучку ивняка. - Ты права, -
продолжал он, в то время как Дора смотрела на него с мучительным изумлением,
как бы ожидая с его стороны противоречия, - мы уже не дети и не брат с
сестрой, как мы называли друг друга в своих детских играх; по общепринятому
обычаю, мы не можем дальше продолжать относиться друг к другу, как брат к
сестре, но, - сказал он, пожимая её руку и устремляя на неё пламенный
взор, - неужели же из-за этого мы должны стать чужими и я не могу остаться
твоим Фрицем, а ты - моей Дорой? Посмотри, этот угасающий день после ночи
сменится новым днём, таким же прекрасным, быть может, даже более прекрасным;
а деревья, с которых опадает осенний лист, разве не оденутся следующей
весной новой, свежей зеленью? Оставим детство, милое, тихое, прекрасное;
пробуждающаяся и расцветающая юность принесёт нам ещё лучшие цветы! Дора, -
сказал он, кладя на её плечо руку, - если я перестану быть сверстником твоих
детских игр, неужели же я перестану быть твоим Фрицем? Неужели ты
перестанешь любить меня?.. Я тебя всегда любил, а теперь люблю с каждым днём
больше и больше, и, если ты пожелаешь, мы навсегда останемся вместе... Ты
будешь моя дорогая, ненаглядная, возлюбленная Дора, а я - твой Фриц! Не
правда ли?
Девушка вскочила в ужасе, вырывая от него свою руку.
- Боже мой! - воскликнула она, - не говори так, это несправедливо,
это - преступление!.. Не отнимай у меня тихой покорности и радостных
воспоминаний о нашем детстве!
- Дора, - сказал барон дрожащим голосом, - это твой ответ? Значит, твоё
чувство ко мне прошло вместе с детством, между тем как моё разрастается всё
сильнее и сильнее? Дора, неужели ты хочешь расстаться со мной? Неужели ты не
любишь меня более? Я не могу поверить этому! Неужели наши детские игры, наши