"Сайге. Горная хижина " - читать интересную книгу автора

Танка приближается к жизни, в ней начинает звучать сильный и
достоверный голос человеческой боли. Поэты в изгнании пишут "tristia". Рамки
изображаемого раздвигаются, условно-декоративный классический пейзаж
становится более реальным. Конечно, нет недостатка и в сладких перепевах и в
"элегических куку" подражателей, но появляется плеяда даровитых поэтов,
которым дано сказать новое слово в японской лирике.
Поэт Фудзивара-но Тосинари (Сюндзэй; 1114-1204) немного старше своего
друга Сайге. Он происходил из семьи, где японская поэзия была своего рода
культом. Законодатель поэтической моды, Тосинари обогатил искусство танка,
но, в отличие от Сайге, был, что называется, "кабинетным поэтом".
Как бы далеко ни уходил Сайге в своих скитаниях, он всегда посылал ему
свои стихи. Тосинари высоко ценил их, собирал и многое из них включил в
составленную им официальную антологию "Сэндзайсю" (1183 г.). Попасть в такой
изборник считалось высшей честью для поэта. Любовь к поэзии Сайге, заботу о
ней он передал своему сыну - поэту Фудзивара-но Садаиэ.
Тосинари, Сайге и высокоодаренная поэтесса Сикиси-найсинно
(1151?--1201) наиболее глубоко воплотили в поэзии конца хэйанской эпохи
принцип "югэн". Скоро он сделался основным и ведущим в системе средневековой
японской эстетики. "Югэнизм" оказал сильнейшее воздействие на поэзию танка и
рэнга ("сцепленные строфы"), на театр Но, живопись, керамику, садовое
искусство.
"Югэн" (буквально: сокровенное и темное) был вначале философским
термином китайского происхождения и означал извечное начало, скрытое в
явлениях бытия. В японском искусстве "юген" сокровенная красота, не до конца
явленная взору. К ней можно указать дорогу, как залом ветки отмечает тропу в
горах. Для этого довольно очень немногого: намека, подсказа, штриха. "Югэн"
может таиться и в том, что на первый взгляд безобразно, - как цветы прячутся
в расщелинах темной скалы.
Такая красота требует неспешного сосредоточенного созерцания,
отрешенности от мира суеты, зовет к одиночеству и покою. В человеческом
сердце, как учит буддизм, живет высшее начало, и поэтому "югэн" взывает
прямо к сердцу.
Это квинтэссенция возвышенного и печального поэтического чувства.
Нелегко выразить его словами, и потому поэт прибегает к языку символов.
Облетающие цветы, листья, росинки, дым погребального костра - символы
непрочности бытия.
Луна, лунный свет - символ запредельного света и неземной чистоты.
Символы стары, но чувство каждый раз как бы рождается заново, разбудить его
- дело поэта.
Сайге был верующим буддистом, как большинство людей его времени. Среди
хэйанцев большим влиянием пользовалась необуддийская эзотерическая секта
Сингон. Вероучение этой секты содержало элементы оккультной магии и
мистицизма. Единственным спасителем признавался будда Дайнити (санскр.:
Махавайрочана). Магия и шаманство глубоко вросли в быт, они практиковались и
в исконной японской религии - синтоизме. Так, болезни лечили магическими
средствами.
Гора Коя (в нынешней префектуре Вакаяма) почиталась священной у
последователей Сингон, там находились чтимые храмы и подвизались отшельники.
Искать в природе таинственное, неизреченное, говорящее только сердцу, -
разве не к тому же звала поэзия той эпохи, не в этом ли был смысл "югэн"?