"Саки (Гектор Хью Манро). Передышка (Животные и не только они-6)" - читать интересную книгу автора

сушильном шкафу, однако промокшая одежда, понятно, не высушивается за
минуту, и потому коридор и лестница становятся немного похожими на
прибрежный пейзаж. Двое мальчиков надели ваше мельтоновое пальто; надеюсь,
вы не возражаете.
- Пальто совсем новое, - сказал Латимер, всем своим видом показывая,
что он очень возражает.
- Вы ведь присмотрите за петухом, не правда ли? - продолжала Вера. -
Его мать завоевала три первых приза на петушиных боях в Бирмингеме, а он в
прошлом году в Глостере занял второе место в разряде петушков. Пожалуй, он
мог бы усесться на ту жердочку, под кроватью. Интересно, может, он
почувствует себя уютнее, если к нему привести кое-кого из его жен? Все куры
сидят в кладовке, и думаю, я бы смогла отыскать там ту, которую он любит
больше всех.
Латимер хотя и с опозданием, но все-таки выказал решимость в отношении
присутствия в комнате любимой жены петуха, и Вера удалилась, не настаивая на
своем предложении, однако перед уходом усадила петуха на импровизированный
насест и ласково попрощалась с поросенком. Латимер с поспешностью, на какую
был способен, разделся и забрался в постель, рассудив, что пытливого
беспокойства свиньи поубавится, как только будет погашен свет. По сравнению
с уютным, устланным соломой свинарником комната при первом знакомстве
представляла собой мало что интересного, однако безутешное животное
неожиданно обнаружило приспособление, которого так недостает даже самым
изобретательным свинкам. Острый край нижней части кровати находился как раз
на таком уровне, который позволял поросенку исступленно тереться о него, при
этом в критические моменты он артистично изгибал спинку и в восторге
протяжно урчал. Петух, видимо вообразив, будто его раскачивают на сосновой
ветке, сносил тряску с большим стоицизмом, нежели Латимер. Серия шлепков по
телу свиньи была воспринята ею скорее как дополнительный и приятный
раздражитель, чем как критика поведения или намек на то, что пора бы все и
прекратить. Было очевидно, что тут требовалось что-то покрепче, чем твердая
мужская рука. Латимер выскользнул из постели в поисках какого-нибудь орудия
разубеждения. В комнате было достаточно света, чтобы свинья углядела этот
маневр, и ее злобный нрав, унаследованный от утонувшей матери, проявился в
полной мере. Латимер вскочил обратно в постель, а его победитель, похрапывая
и щелкая челюстями, с новой силой возобновил самомассаж. В продолжение
долгих часов бодрствования, последовавших вслед за тем, Латимер пытался
отвлечься от свалившихся на него неприятностей, с сочувствием думая о второй
служанке и постигшем ее горе, однако все чаще ловил себя на том, что гадал,
сколько же бойскаутов уже перемерили его мельтоновое пальто. Роль св.
Мартина maigre lui[4] не привлекала его.
К рассвету свинка забылась блаженным сном, и Латимер собрался было
последовать ее примеру, но в эту минуту петух издал восторженное "кукареку",
соскочил на пол и принялся с воодушевлением биться с собственным отражением
в зеркале шкафа. Вспомнив, что птица как-никак оставлена под его присмотром,
Латимер устроил в комнате нечто в стиле помещений гаагского суда, завесив
провоцирующее зеркало большим махровым полотенцем, однако наступивший мир
оказался нетвердым и непродолжительным. Неукротимая энергия петуха нашла
новый выход в неожиданных и непрерывных нападках на спящую и временно
беззащитную свинку. Последовавшая дуэль была отчаянной и ожесточенной,
притом не было никакой возможности сколько-нибудь эффективно вмешаться.